Бумажный занавес, стеклянная корона - Елена Михалкова

3

– Перерыв! – взмолился Бабкин. – Дай отдохнуть от этих рож! Видеть их больше не могу.

– Ты предубежден.

Макар поднялся, распахнул настежь окна, но вместо свежести в комнату толпой влетели, обрадованно гудя, комары – словно зрители, которых наконец-то пустили в концертный зал.

– Знаешь, пока я торчал на этом проклятом ужине, у меня зрело странное ощущение, – медленно сказал Сергей. – Как будто за столом не люди, а куклы. Такие, внутри которых сидит человек.

– Ростовые?

– Что-то вроде того. Только не пушистые уродцы, а механизмы, почти неотличимые от людей. Разве что кожа чище, зубы белее. А знаешь, что самое страшное? Ты потрошишь куклу, чтобы найти внутри человека, но отбрасываешь только один слой шестеренок за другим. И когда добираешься до сердцевины, то видишь в центральной капсуле крошечного уродца, который приводит в действие эту адскую машинку.

К распахнутому окну протянулась ветка липы, будто просилась внутрь. Пахнуло нежной сладостью.

– Крошечный уродец – тоже человек, Серега. Гораздо страшнее было бы, если б ты докопался до центра, а там – ничего. Пустота. Вот это действительно жутко.

Бабкин потер глаза. Им еще опрашивать минимум троих, а спать хочется так, что даже назойливый комариный писк кажется колыбельной. Впрочем, что-то они на удивление быстро стихли. Тоже спать захотели, должно быть. Кофе… Нужно все-таки спуститься в кухню и попросить заварить кофе.

В дверь постучали. На пороге возник Кутиков с кофейником и бутербродами на подносе.

– Я предположил, что вы устали. А поварих Богдан Атанасович уже отпустил.

– Спаситель вы наш, Иннокентий, – прочувствованно сказал Илюшин. – Кстати, раз уж вы здесь. Присаживайтесь, побеседуем.

Слабая улыбка тронула губы камердинера. Бабкин достаточно успел узнать Кутикова, чтобы понять, что это эквивалент громкого смеха.

Кофе задымился в чашках. Бабкин с наслаждением откусил от вкуснейшего бутерброда и отогнал подступившую догадку, что Кутиков нарочно их подкармливает – отводит подозрения.

– Вы были раньше знакомы с Ринатом Башировым? – спросил Макар.

– Слышал о нем, разумеется. Но никогда прежде не встречал.

– И каким он вам показался при встрече?

Кеша задумался.

– Безмятежным, – сказал он наконец.

Макар от удивления даже забыл отпить из чашки.

– Если я правильно понял, – осторожно начал он, – Джоник здесь был среди врагов.

Кутиков кивнул.

– Совершенно верно. Но при этом ощущал свое превосходство. Как человек, явившийся на сходку каратистов с заряженным револьвером. Поверьте, это было заметно. Парень владел информацией, которую считал равносильной пулям.

– И выстрелил в каждого, – закончил Илюшин. – Откуда у него эти сведения, Иннокентий?

– Сам желал бы знать, – искренне отозвался камердинер. Кажется, его задевало, что Джоник оказался осведомлен лучше его самого. – Богдан Атанасович пересказал мне основные, так сказать, тезисы речи покойного господина Баширова. Кое-что я счел бы чистой воды бредом. Но кое-что…

Он многозначительно умолк.

– О Медведкиной, к примеру, – подсказал Илюшин.

– Да.

– И про самого Грегоровича, так?

Кеша удрученно поник головой.

– А про Гагарину что скажете?

Камердинер не задумался ни на миг:

– Скажу, что это обвинение кажется мне высосанным из пальца.

– Зачем?

– От беспомощности. У многих из коллег Богдана Атанасовича в шкафу припрятаны скелеты. Но есть и те, кто держит в гардеробе не старые кости, а лишь концертные костюмы. Их нечем шантажировать. А там, где не хватает правды, сойдет и выдумка.

– А почему бы, собственно, Гагариной не подмешивать мужу в чай… что там утверждал Джоник? – а, стероиды.

Иннокентий сморщил лоб и стал похож на озадаченного пса.

– Видите ли, Макар Андреевич…

Он замолчал и почти беспомощно взглянул на Бабкина.

Сергей не мог не прийти на помощь человеку, накормившему его второй раз за этот долгий день.

– Макар, ты слышал о паре Гагариной и Рудени?

– Я знаю, что он ее муж.

Сергей покачал головой.

– Не просто муж. У них… как бы это назвать…

– …творческий тандем, – подсказал Кутиков.

– Во! Он самый.

Илюшин пожал плечами и наконец отпил остывший кофе:

– Ничто не мешает одному партнеру втихомолку улучшать облик другого в соответствии со своими вкусами. Я знаю дюжину браков, где это норма жизни.

Бабкин понял, что проще рассказать с самого начала. Пусть Илюшин сам делает выводы.

– Руденя женился на Олесе, когда его карьера была на взлете, а про нее все давно и прочно забыли. Вспомнили ненадолго и только потому, что вышла какая-то дикая передача, кажется, «Поверженные кумиры». Гагарина там весила двести пятьдесят килограмм и то ли принимала пустые бутылки, то ли торговала водкой… Ну, не суть. В общем, на ней все поставили крест. А она после замужества возьми и похудей. Потом выступила в передаче, где рассказывала, как ей это удалось, и снова стала всем нужна. Вернулась в обойму. Похорошевшая, помолодевшая, восставшая, как этот… как его… Феникс. Из пепла.

Кутиков деликатно кашлянул.

– И здесь очень кстати оказалось то, что какой-то малоизвестный композитор написал ей песни. Несложные и мелодичные. Как раз то, что надо. С багажом в виде героической биографии, любовной истории и нового репертуара госпожа Гагарина не просто вернулась, а вернулась с триумфом.

– А муж?

Кутиков вопросительно взглянул на Сергея, и тот сделал приглашающий жест рукой: мол, не стесняйся, выкладывай все, что знаешь.

– Руденя поставил шоу, – сказал Кеша. – «Три богатыря». Он сам неоднократно признавал, что без Олеси у него ничего бы не получилось. Она поменяла всю концепцию выступления, которое было практически готово. Заставила его пригласить новых артистов взамен выбранных. Придумала танец. И выступили они не в третьеразрядном клубе, как собирались, а в «Маниле». Разумеется, об этом тоже договорилась она. Шоу имело успех, Руденю заметили, и вскоре Олеся спела с ним дуэтом на «Новогоднем огоньке» песню «Мой царевич». Между прочим, там были слова «Оставим коров ковбоям, принцесса достанется принцу». Намек на бывшего мужа Гагариной, который не очень красиво с ней обошелся.

Илюшин кивнул:

– Помню-помню. Женился на молоденькой девочке, а Гагарину выставил ни с чем. Кстати, что с ним стало?

– Плавает, – невозмутимо ответствовал Кеша. – По волнам эстрады. Такие, знаете ли, не тонут. Молоденькая девочка, между прочим, – племянница нашей Анжелы Вороной. А Иван Руденя после выступления, как принято говорить, проснулся знаменитым. Он, понимаете, такой… живописный мужчина. Оказался очень востребован в медийном пространстве. Гагарина даже записала вместе с ним диск.