Ноль-Ноль - Алексей Евдокимов

Насчет Марата, видимо, более или менее понятно. Он, видимо, во что угодно поверить способен (интересно, как ему Никеша мою «гипотезу» преподнес?.. Никеша же, наверное? Кому еще?..). Но ведь и самого очкастого, похоже, на этом подзаклинило. Я ведь еще тогда по телефону почувствовал, что слушатель попался благодарный. Как он завопил, что сам за собой никаких фантастических талантов не числит! Хотя о нем, болезном, и речи-то не было… У тебя-то что там, в спецхране, а, пацан? Зуб даю, немаленькая какая-нибудь шиза зашкерена…

С очкастым Антон некогда познакомился через Яшку, нынешнего израильтянина, своего сокурсника по Бауманке. Никешу отличала чрезмерная, слегка пугающая последовательность в реализации каких-то собственных идей, о которых мало кто (если вообще кто-нибудь) знал. Эта упертость, похоже, и заводила его постоянно суицидальные крайности: то на игле чуть до передозняка не досидится, то в горы полезет и под лавину угодит… Антон прикинул, что если кто и в курсе причин таких зигзагов, то разве что толстый Кармин, в православной коммуне которого Никеша в свое время отирался. С ним, харизматиком-исповедником, очкастый, может, и говорил тогда по душам…

…Да что ты на меня вылупился как влюбленный пидор? — подумал он в адрес Марата, что по-прежнему разглядывал его: не то изучающе, не то настороженно… Тоже мне, Икс-мэн…

— А по поводу всяких уникально-чудесных человеческих способностей, — ядовито произнес Антон, — послушайте одну историю. Довольно поучительную, а главное, абсолютно реальную. Жил, не очень давно, по-моему, в Москве, хотя не буду врать, один мужик, искренне уверенный в наличии у себя чудесного дара. А именно, способности пить стаканами тосол без всякого вреда для здоровья. Обычный антифриз — чистый, неразбавленный. Эту способность он охотно демонстрировал желающим, включая журналистов, которым наблюдать и описывать процесс, естественно, очень нравилось. И даже фиксировать на «бетакам». И вот однажды мужик устроил для телерепортеров очередную показательную дегустацию. Собрались операторы, он нацедил полный стакан тосола, перекрестился, выдохнул — и залпом приговорил. И как всегда — хоть бы хны. Ему поаплодировали, собрали аппаратуру — и тут прибегает еще одна съемочная группа, опоздавшая к основному действу и страшно от этого расстроенная. И начинают они уговаривать героя дня, раз уж он такой уникум, повторить все на бис. Ну, поскольку тот и впрямь в себе не сомневался, налил следующий стакан, встал перед камерой, мужественно выпил… и благополучно, прямо в кадре, врезал дубаря. Вот.

Антон стукнул о стол опустошенной посудой, окликнул хлопца в шароварах на предмет счета и принялся рассовывать по карманам сигареты, спички и мобилу. Никеша с Маратом, не шевелясь, молча поглядывали на него с остатками задумчивых ухмылок.

Антон выложил деньги, поднялся, накинул бушлат.

— Все, народ, давайте… — Сунул им по очереди ладонь.

— Антон… — негромко окликнул Марат, когда он отвернулся уже было от столика. — Слышь, маленький совет… — Рассеянное выражение, но внимательный взглядец. — На всякий случай… Держись подальше от мамонта в желтом калибре. О’кей?.. Не спрашивай меня, что это значит, — добавил с намеком на улыбку, когда Антон ожидаемо захлопал глазами. — Просто если встретишь когда-нибудь, держись как можно дальше. Чем бы это ни оказалось. Не забудь, ладно?..

Антон щурился на него, усваивая. Потом оскалился, с громким щелчком пальцев молча ткнул в Марата указательным — купил, дескать, мотнул головой и, не оборачиваясь, пошел к выходу.

Значит, понял, гад, что все мне про него известно, думал он весело. Ну ничего, это он даже не без остроумия прикололся. «Мамонт желтого калибра»! По принципу: «Не думай о зеленой обезьяне!» То есть мне теперь повсюду полагается панически выискивать желтого калиброванного мамонта. Или хотя бы время от времени беспокойно гадать, где такого можно встретить…. Он снова, ухмыляясь, чуть помотал головой. На улице свежо пахло морозом и мельтешила в воздухе колкая ка́пельная взвесь.

С Карминым Антон познакомился лет пять назад, когда делал сайт его «Братчине». Параллельно он как раз активно работал с порнухой, но об этом Илья, кажется, не знал. А может, и знал. Уж потом-то точно не мог не узнать, — что не помешало ему все эти годы с Антоном если не приятельствовать, то быть во вполне нормальных отношениях.

Толстый и раньше производил на Антона впечатление мужика мрачноватого, а в этот раз показался совсем уж угрюмым. Он подумал, что по тому же закону, по какому профессиональные юмористы в жизни одни из самых невеселых людей, профессиональный, так сказать, оптимист, проповедник позитивных ценностей, оказывается на поверку едва ли не мизантропом.

— Никеша? — переспросил Илья, насупясь. Помолчал. На небритом лице его проступила было и, не успев оформиться, стала тут же выцветать кислая полуулыбка. — Никеша знает за собой один вполне мистический талант… — Подумал. — Талант нарушать закон вероятности…

— Это как? — поинтересовался Антон, не дождавшись продолжения.

— Это интересно… — Кармин словно вслушивался в себя, забыв стереть контур ухмылки.

…Существует ли объективно фатальное персональное невезение?.. Принято считать, и, видимо, справедливо, что главным образом это вопрос характера. Большинство проблем человек так или иначе создает себе сам. И переживать неприятности тоже можно по-разному. Разумеется, остается фактор чистой непрогнозируемой случайности, но его-то действию подвержены все в равной степени, а баланс случайностей счастливых и несчастных поддерживается самыми общими законами, имеющими математическое описание…

Никеша твердил это себе всю жизнь. Всю жизнь на собственном примере, на собственной шкуре наблюдая последовательное, демонстративное, измывательское попрание и теории вероятностей, и «принципа маятника»…

Что правда, то правда: никто из знающих Никиту не замечал за ним ни тупого упрямства в деле хождения по граблям, ни патологического раздолбайства, ни склонности к нытью. При этом всё, всегда, в любой области и в любой ситуации происходило максимально неблагоприятным лично для него образом.

Если какая-нибудь сука-училка в школе испытывала патологическую нелюбовь, допустим, к очкарикам, то именно она становилась классной руководительницей очкарика Рузова. На экзамене он (как правило, старательно готовившийся) непременно вытягивал невыученный билет, даже если такой был один из полусотни. Как бы добросовестно ни пахал он на очередном рабочем месте, вылетал первым при малейшем сокращении. В итоге не будучи ни дураком, ни бездарью, ни патологическим асоциалом, он никогда ни черта не мог добиться. Нигде. Ни в чем.

Мирного и законопослушного, его беспрестанно таскали в ментовку по каким-то идиотским поводам или вовсе без оных, его трижды избивали в обезьяннике, причем один раз особенно изобретательно и травматично, с пьяным, потным, глумливым пристрастием, ему подкидывали при обыске вещдоки, а как-то даже всерьез попробовали закатать на зону на приличный срок вместо отмазываемого бандита.

Никто другой не имел больше оснований заявить, что справедливости не существует. Никеша точно не был самым плохим ни в одной из оценочных систем, он старался не переходить никому дорогу и не нарушать никаких правил. При этом удача улыбалась любым ничтожествам; халява катила какой угодно дряни и погани — злобной, бездарной и пакостной, абсолютная тля срывала банк; он же ВСЕГДА оставался ни с чем. И еще получал на орехи за чужие проступки. Если же он нарушал даже мелкое правило, то мгновенно огребал по полной, в назидание прочим, уходившим от наказания за стократ худшее. Закономерности для него не работали, — кроме одной: как бы он ни действовал, он всегда оказывался в проигрыше.