Зима - Али Смит

Он открывает книгу наугад.

«Объят струей нежного воздуха»[62].

Хорошо.

Его телефон жужжит. Эсэмэска от Айрис из Греции:

«Дорогой племяш забыла сказать пока ты не уехал твоя мать перебралась жить на кухню а во всех других комнатах полно мотыльков и пауков как в больших ожиданиях х Айр»

Почти сразу же за ней приходит эсэмэс от его матери из Корнуолла:

«Дорогой Артур пожалуйста попроси свою тетку чтобы она воздержалась от чтения и комментирования моей частной переписки с тобой. Это грубое вторжение не только в мою но и в твою частную жизнь. Также пожалуйста попроси ее подтвердить когда она планирует снова приехать в гости в Корнуолл поскольку я должна привести в порядок свой ежедневник на конец лета и не могу запланировать никаких собственных перемещений пока твоя тетка за границей (снова) спасает мир и не желает разглашать дату своего возвращения».

У него вошло в привычку примерно раз в неделю задавать им обеим какой-нибудь концептуальный или метафизический вопрос. Затем он пересылает обеим копии их ответов. Это их бесит. Вот и славно. Их поколение обожает беситься, а бешенство связывает их между собой и с ним. Тем не менее порой бывает трудно придумать вопрос. Поэтому иногда он спрашивает то, что, по его предположениям, мог бы спросить кто-нибудь другой. На прошлой неделе он придумал хороший шарлоттовский вопрос.

«Привет, это я, ваш сын и племянник. У меня к вам вопрос. Какова разница между политикой и искусством?»

Его мать ответила только ему: «Дорогой Артур, политика и искусство — полные противоположности. Как когда-то сказал один очень тонкий поэт, мы ненавидим поэзию, написанную с осязаемой целью в отношении нас». Наверное, это Джон Китс: его мать перечитала все, что Джон Китс когда-либо написал, и даже съездила в Италию специально для того, чтобы посмотреть на его могилу. «Такая узенькая, поросшая травой полоска земли, в которой заключена такая огромная сила духа», — сказала она по возвращении.

Он переслал это Айрис.

Айрис ответила, что Китс был феноменом, никакого тебе Итона, Хэрроу или Оксбриджа, и поэтому каждое слово, которое Китс написал и сумел опубликовать, было чертовски политизировано: «разница дорогой племяш есть только между художником и политиком — заклятыми врагами птучто оба знают что ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ всегда всплывет в искусстве несмотря на политику и что ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ должно отсутствовать или подавляться в любой политике несмотря на искусство х Айр».

Он переслал это своей матери. Его мать ответила только ему: «Дорогой Артур, пожалуйста перестань делиться моими личными сообщениями со своей теткой. И дорогая Айрис, раз уж я знаю что он перешлет это сообщение тебе не могла бы ты ненароком назвать уже дату своего возвращения?»

Человеческое всегда всплывает.

Сегодня, добравшись домой, он садится у своей входной двери на верху лестницы, за пожарным выходом, и сочиняет вопрос, который сам хотел бы задать Люкс.

Он знает, что, как бы она ни ответила, это было бы познавательно.

«Привет, это я, ваш сын и племянник. Что в нас, в нашей природе есть такого, что заставляет людей платить реальные деньги за то, чтобы помешать другим людям не просто жить, а буквально спастись от смерти?»

Он отправляет это вместе со ссылкой на статью, прочитанную через плечо в метро. Потом он входит в дом, садится на кровать и пишет Шарлотте эсэмэску с цитатой о «нежном воздухе» — вдруг пригодится для «Арта на природе».

«Арт на природе» теперь ведет целая группа авторов.

(Его попросили помочь с июльской записью.)

Он немного побродил по интернету.

На том же сайте, где рассказывается о людях, заплативших деньги за то, чтобы навредить людям в Средиземном море, он читает статью о том, что сеть универмагов приступает к продаже чайного сервиза, который информирует компанию, продающую его через свое приложение, каким воздействиям он подвергается в домах людей, покупающих его и владеющих им: что когда бьется, что чаще всего используется, а что остается лежать в коробке или в шкафу.

Это снова напоминает ему о ней.

Люкс.

Как можно бесследно пропасть в наш век, когда за всеми следят и всё обо всех известно?

Тогда он ищет в интернете канадскую библиотеку, о которой сказала ему женщина из Британской библиотеки.

Фишка?

Фишер.

Он перебирает интернет-изображения. Трудновато что-то отыскать, но в конце концов он находит.

Или ему так кажется. Он смотрит на фотографию старинной страницы на экране.

Это оно? Цветок?

Вот это вот размытое пятно?

Оно больше похоже на призрак цветка.

Бог знает кто засушил его в книге, бог знает когда. Вот он.

След, оставленный бутоном, тоже напоминает призрачный огонь, тень от равномерного пламени.

Он увеличивает его на экране ноутбука, чтобы лучше рассмотреть.

Смотрит на него вплотную.

Это призрак цветка, еще не распустившегося на стебле, давно исчезнувший реальный предмет — но смотри, след его жизни по-прежнему пересекает слова на странице на глазах у всего мира, словно тропинка, ведущая к зажженному кончику свечи.

Июль:

теплый день в начале месяца. Американский президент выступает с речью в Вашингтоне на митинге в честь ветеранов войны. Митинг называется «За свободу».

Люди в толпе за ним и перед ним размахивают флагами и скандируют начальные буквы названия страны, в которой они живут.

«Бенджамин Франклин напоминал своим коллегам в Конституционном конвенте о том, чтобы они вначале склонили головы в молитве, — говорит он. — Я же напоминаю вам о том, что мы снова начнем поздравлять друг друга с Рождеством».

Затем он говорит о словах, написанных на американских деньгах, как будто молитва — это сами деньги.

Сейчас теплый день в конце того же месяца. Тот же американский президент призывает американских скаутов, собравшихся на Национальный слет скаутов 2017 года в Западной Виргинии, освистать предыдущего президента и его собственного оппонента на выборах в прошлом году.

«Кстати, при администрации Трампа, — говорит он, — вы снова будете поздравлять друг друга с Рождеством, когда пойдете за покупками, поверьте мне. С Рождеством. Они принижали значение этой красивой короткой фразы. Вы снова будете поздравлять друг друга с Рождеством, ребята».

Зима среди лета. Белое Рождество. Господи, помоги нам всем.

Арт на природе.

* * *

При написании этой книги большую пользу

принесли многие книги и ресурсы, посвященные Гринэм-коммон и протестному движению