Мистер Монстр - Дэн Уэллс

— Отстегни себя и пристегни ее.

Я открыл замок на наручниках и надел их на Брук. Она смотрела на меня пустыми глазами, словно не понимая, что происходит.

— Извини.

— Не только щиколотку, — остановил меня Форман.

Дыхание его участилось. Он чувствовал, как в ней нарастает ощущение предательства — с каждым выполненным мной приказанием, с каждым злом, на которое я соглашался.

— Обмотай ее цепью на всю длину и пристегни к спинке стула.

Я хотел сказать что-нибудь — что угодно, но не осмеливался. Я заставлял себя оставаться спокойным.

«Не выдавай ничего, даже ей».

— Почему ты делаешь это? — спросила Брук. — Почему помогаешь ему?

— Так проще.

Я не хотел затягивать процесс дольше необходимого и потуже замотал цепь, чтобы Брук не смогла вырваться. Форман поскуливал у меня за спиной, и я знал: ощущение, что ее предали, нарастает. Даже если мы выйдем из этой переделки живыми, она меня возненавидит.

— Отлично, — сказал Форман, прикрыв глаза.

На лице у него застыла широкая похотливая улыбка, словно он был пьян. Он взял плоскогубцы:

— Ну, начнем веселье.

Он сунул пистолет в кобуру и шагнул к Брук, нетерпеливо пощелкивая плоскогубцами.

Я не мог позволить истязать ее. Я собирался прикончить его током до того, как начнутся пытки, но сколько инструментов он переберет, прежде чем взяться за нож? Я должен был что-то придумать.

— Постойте.

Форман замер.

Но что мне сказать? Я надеялся, что он схватит нож, но любая фраза, заманивающая его в ловушку, прозвучит фальшиво, и он сразу же поймет это.

— Хочешь помешать мне? — резко спросил Форман.

Я чувствовал тревогу и беспокойство, а это означало, что он чувствует то же самое. Времени было в обрез.

Только одно я мог сказать откровенно, только одно могло привести его к ножу, оставаясь чистейшей правдой. Я посмотрел на Брук — бледную, напуганную и прекрасную.

— Я хочу сам, — ответил я.

Присутствие духа покинуло ее, страх и смятение исказили лицо. Я, как и Форман, отринул ее эмоции. Отринул свои. Отринул все, что имело отношение к настоящему, и сосредоточился на прошлом. Я вспомнил, как во сне резал и мучил ее, целиком и полностью подчинял своей воле. Я погружался во все, что пытался забыть, все, от чего бежал, заполняя мысли грезами о коже Брук, ее громких криках, бледном теле, лежащем тихо и неподвижно.

— Да, — сказал Форман.

Он тоже почувствовал это: запретное предвкушение, насущную потребность моего «я», сладкую агонию ее ужаса. Вот чего он жаждал много дней — испытать эмоции мучителя, а не жертвы.

— Да, — повторил Форман, отступая назад. — Сделай это. Она твоя.

Я подошел к ней, глядя в глаза и ощущая электрическое жужжание в воздухе, возникшее от соединения наших мыслей — более сильного и чистого, чем если бы мы держались за руки, более полного, чем когда-либо в жизни. Страх и трепет стали узами между нами, каналом от одного разума к другому. Нет, этот канал уходил глубже разума, не было слов, не было мыслей, остались только мы: Брук и я, наконец-то вместе.

Я наклонился и вдохнул ее запах: нотка духов, оттенок фруктового шампуня, чистый рассыпчатый аромат хозяйственного мыла. Теперь она моя. Целиком и полностью.

— Дайте мне нож.

— Блеск! — прошипел он.

Я услышал шаги за спиной — один-два, а потом мигнул свет, и Форман глухо вскрикнул сквозь сжатые зубы. Одновременно с ним Брук заверещала контрастно-высоким голосом, и я насладился этим звуком, как чистой родниковой водой.

По кухне разнесся запах горелого мяса, и Брук затрясла головой:

— Помоги мне, Джон, пожалуйста, помоги.

«Почему ей нужна помощь? Что случилось?.. Мне необходимо что-то сделать. Передо мной сидит Брук, и я должен мучить ее, она хотела, чтобы я порезал… Нет-нет, все было иначе».

Я повернулся и увидел Формана — он стоял так, словно окаменел, зажав в руке нож, и я вспомнил.

«Это же моя ловушка. Я ведь не хотел мучить Брук? Это была просто ловушка для Формана».

Прикоснуться к нему я не мог: меня бы тоже ударило током. В буфете лежала сковородка с пластиковой ручкой — она бы подошла. Я осторожно обогнул Формана, вытащил сковородку и поднял ее как дубинку.

— Джон, что ты делаешь? — с отчаянием спросила Брук.

— Хочу быть уверенным, — ответил я и впечатал сковородку ему в лицо.

От удара он рухнул навзничь, выпустив наконец нож. Брук вскрикнула, а я прыгнул вслед за Форманом и встал над ним, держа сковородку наготове. Он посмотрел на меня сквозь едва приоткрытые веки.

Потом он медленно, мучительно растянул губы в улыбке.

— Я победил, — сказал я. — Ты проиграл.

— И впер… — Он зашелся хриплым болезненным кашлем и продолжил обугленным черным голосом: — Впервые за… десять тысяч лет… — Он снова закашлялся. — Я чувствую так, словно победил.

Я ударил его сковородой, и он потерял сознание.

— Что здесь творится! — истерически закричала Брук. — Что здесь творится?

— Не знаю, когда он очухается, — сказал я, роняя сковородку. — Нам нужно действовать быстро.

— Что?

Ключи все еще лежали на столе, и я бросился расстегивать наручники и снимать с Брук цепь. Она скинула их так, будто они были живыми и пытались ее съесть.

— Я знаю, ты испугана, но ты должна мне верить. Ты веришь?

— Ты хотел…

— Нет, это была ловушка для Формана. А теперь слушай. Все, что я говорил об этом доме, чистая правда. Там, в подвале, четыре женщины, а в спальне связанный бойфренд Лорен. Нам понадобится нож.

Я принялся обматывать Формана цепью, пропуская ее под мышками и опутывая ноги так, чтобы, даже придя в себя, он был не в силах шевельнуться. Его руки почернели и походили на куски пережаренного мяса.

Я застегнул наручники на ноге Формана, встал и подошел к буфету. Брук с ужасом смотрела на нож, протянув в его сторону руку. Я осторожно толкнул подставку для ножей, перевернул ее и указал Брук на провод:

— Не трогай.

Вытащив из раковины кухонный нож, я отвел Брук в дальнюю комнату, к повисшему на веревках Курту. Он находился в сознании, правда сумеречном. Не знаю, что вколол ему Форман, но средство было сильное. Я дал Брук ключи и показал на наручники, сковывавшие ноги Курта. Она, все еще в ужасе, опустилась на колени и принялась перебирать ключи на кольце, а я начал перерезать веревки.

— Эй, Курт, просыпайся, — сказал я, тряся его за плечо. — Мы развяжем тебя, и нужно, чтобы ты встал на ноги. Сможешь?