Эксперимент не удался - Теодора Игнатова

возразить.

— Лекс, без разговоров, быстрее давай.

Нашла спортивный костюм, за окном пасмурно и явно не потеплело. Блин же, вещи все упакованы в машине лежат. В зеркало даже смотреть не хочется, противно, жалкое зрелище, так огрести, ещё и по лицу. О том, что хотели сделай с ней, думать запрещала себе. Собрала недосохшие волосы в хвост, обула кросовки. Уимберг надзирателем стоит возле двери. Усталый, но и не скажешь, что ночь без сна.

Только сели в машину, как сразу приступил к допросу.

— Давай по порядку, всё за последние дни.

— Вообще, всё, всё? — вздохнула, всем что-то да давай. — У меня голова очень болит.

— Ты до сих пор не поняла насколько всё серьёзно?

— Поняла я, поняла, особенно после того, как меня в лесу чуть не зарыли.

Уимберг метнулся к ней взглядом и снова на дорогу. За последние дни... В голове воспоминания перемешались, она уже и запуталась, что какого дня и когда было. Просто дайте ей таблетку или вырубите нафиг вообще.

— Богдан мир... — закрыла глаза чертыхнувшись про себя и отвернулась.

Медленно выдохнула. Андрей молчал, будто и не слышал, что она сказала. Какого чёрта эта шлюха в голову лезет и лезет, дико захотелось разреветься, часто задышала, глаза щиплет. Мир он предлагал, что несёт, да прямо вслух. Осознание и страх подгоняют сердце, видимо только сейчас в полной мере понимает, что происходит. Но опять же, причём тут Богдан. Мир он предлагал, боится сдам, боль в голове пульсирует сводя с ума. И утром за спиной она совсем не Нестерова ожидала увидеть. Идиотка.

Неуверенная в твёрдости голоса заговорила:

— Из последних событий примерно за сутки, даже больше... Выследила Меркеля с бабой и заявилась портить праздник. Обменялись затрещинами, я конечно ему хорошо вмазала, — усмехнулась самодовольно. И правда хорошо ему по морде съездила. — С утра захотел мириться, стал мне лапшу вешать, как обычно. Сделала вид, что поверила и заманила в гостиницу.

— Голову пробила за то, что ударил?

— Нет, выбесил.

Уимберг качает головой поглядывая на неё.

— Хочешь спросить зачем заманила? Знать хочу, что вы делите и каким боком я в этой истории. Думаешь дура, не понимаю, что не меня делите. Ну, остальное не важно.

— И что сказал?

— Ничего, пытать я пока ещё не научилась. Этих найду и научусь сразу, — рычит сжимая кулаки. — И они мне скажут кто послал, не сами же. Меркель...

— Жив, и он никого не посылал, я не отпускал его, только сегодня утром забрали в больницу. Говорят состояние тяжёлое, несвоевременно оказанная помощь.

В упор посмотрели друг другу в глаза.

— Его и не подозревала, потому, что когда первый раз хотели затащить в машину, в это время меня должен был забрать Меркель и он не подозревал даже о моих планах на него. Склоняюсь к версии с папашкой, других вариантов нет. Прямо возле магазина у дома, видимо где-то караулили, но не удалось, недооценили меня.

— Зато со второго раза удалось.

— Очнулась в машине со связанными руками, — продолжала пропустив едкий комментарий. — Да настолько по-идиотски, что вытащила одну руку сразу же. Хотели по башке булыжником и в свеже вырытую яму.

Молчит, не комментирует, вопросов не задаёт.

— Одному башку пробила этим самым булыжником и морду знатно разбила, так, что ему сейчас тоже наверное не сладко.

Замолчала.

— Грановский откуда там взялся?

— Кто? А, этот... Когда сбежала долго через лес шла и вышла к коттеджному посёлку, а он там живёт оказывается. Мимо проезжал и подобрал меня. Из-за грозы связи не было такси не смогла вызвать, он повёз меня в город, но на выезде я узнала этих и он развернулся вслед за ними.

Острый взгляд в её сторону.

— Отвёз к себе домой.

— Машину запомнила?

— Бэха пятьсот двадцать пятая, красная. На зеркале хрень какая-то висит приметная. Фигурка в виде двух животных и мерцает.

— Номер?

— Вот номер не видела.

— Грановский...

— Обсохла и отвезли домой меня.

— Всё?

— Всё.

— Ничего не забыла?

Помолчала перебирая в голове события слившиеся воедино.

— Ничего.

Андрей чуть не вздрогнул на пискнувшее сообщение. Мельком глянул и убрал телефон.

— Барышня твоя? — не удержалась Алекса.

Холодно посмотрел и не ответил. Девчонка мучилась от боли и мечтала о таблетке, а совсем не о вопросах.

— Держись подальше от Грановского.

— Почему?

— Делай как сказал. Сколько ещё уроков должна дать жизнь чтобы ты поняла, меня надо слушаться. Неужели мало?

— Безоговорочно, как болван?! Научись обосновывать свои слова и может тогда к ним прислушаются.

— Нет ничего проще, чем обосновать каждое сказанное мною слово.

— Ну так обоснуй!

— Тебе это не надо.

— Как обычно, все пытаются решать за меня, что мне надо! Вам не кажется, меня надо спрашивать! Я устала от этого дерьма! — Алекса истерично кричала развернувшись к нему.

Припарковался возле серого пятиэтажного здания.

— Прости, я виноват... — притянул к себе, обнимая опешевшую от неожиданной перемены в нём

— Играете мной словно пешкой.

Не ревёт, близка к этому, но держится тяжело дыша. Странное ощущение закралось в душу, захотелось обнять в ответ, сдержала порыв.

— Грановский опасен, как для тебя, так и вообще. Просто услыш меня, и держись от него подальше, а лучше беги сломя голову.

— Он мне помог, уже не один раз.

Андрей резко отпрянул ухватив за плечи. Глаза будто испугом светились, может показалось.

— Лекс, пожалуйста, услыш меня. Если у тебя есть ещё, что мне рассказать, говори, всё до мельчайших подробностей. Мы до сих пор не знаем, кто отдаёт приказы на твою скорую отправку на тот свет.

Она молчала морщась от невыносимой боли заполняющей её по нарастающей.

После тщательного обследования, выписали кучу таблеток на все случаи жизни. Кроме сотрясения ничего серьёзного не обнаружили. По дороге домой он снова и снова задавал