Развлечения для очень взрослых девочек - Анна Аникина

Медсестра ещё что-то говорила. Но у Лёли уже стучало в висках: "Что-то случилось". Ещё одну Катю она не потеряет! Так не может быть! Из полуобморочного состояния её вынул звук приближающихся шагов.

Александр Евгеньевич Кузьмин прямо в хирургической пижаме и шлепках очень быстро шёл по коридору, высматривая жену.

— Шурка! Я тут! — Лёля подскочила, двинулись ему навстречу. Упала на грудь мужу и зарыдала. Её выдержка кончилась, — Шура, уже два пятьдесят прошло!

— Всё — всё. Я рядом. Сейчас узнаем, что и как. Маша к тебе подходила?

— Да.

— Ты ела что-то с утра?

Лёля помотала головой. Ей точно было не до еды.

— Пошли в буфет, — скомандовал Кузьмин.

— Шур, я не могу, а если её привезут? Я обещала быть тут! Я ей обещала!

— Слушай меня, девочка моя. Пожалуйста. Там возле операционной сидит Маша. Она сменилась. И караулит. Позвонит нам сразу. Но ты должна поесть. Обязана. Что хочешь с собой делай. Катя братика загадала.

Они успели спуститься в буфет для сотрудников. Там в любое время суток был суп и второе. Кузьмин запихал в жену куриную лапшу. Поел сам. Они вернулись в отделение.

Когда лифт открылся, и их девочку провезли в сторону Отделения интенсивной терапии, Лёля не дышала. Только вцепилась в мужа изо всех сил.

Следом вышел хирург. Совсем молодой. Пожал руку Кузьмину, мельком глянул на его бейдж на хирургичке.

— Меня зовут Салам Азизов. Я оперировал Вашу дочь. Перитонит. Брюшину чистили. Лапароскопически. Теперь только восстановление.

Кузьмин кивнул. Лёля беспомощно смотрела на мужчин.

— Пойдёмте, её сейчас разбудят. И можно будет подойти.

Через пятнадцать минут они стояли возле Кати. Лёля утирала слезы.

— Не плачь, она просто спит, с ней все хорошо, — обнимал Шура жену.

— Паааап, маааам, — позвала их Катя.

Катя провела в больнице почти две недели. Лёля каждый день, закончив работу, мчалась к ней в больницу.

Кузьмин старался выбраться к дочери хоть ненадолго. Иногда в совсем неурочное время. Благо, его вид не вызывал подозрений у охраны. А через три дня с ним стали здороваться все врачи.

Катерина особенно радовалась, когда уже почти ночью в её палате появлялся папа. Приносил что-то разрешённое и вкусное. Или просто какую-то мелочь. Вроде ручной головоломки или маленькой мягкой игрушки.

Ненадолго прибегали Кира с Дашутой. Фёдор Вашкин сетовал, что Кате пока нельзя пироги.

А в один из солнечных дней под окнами её палаты собралась целая демонстрация. Катины одноклассники долго пытались пройти через охрану, но их не пропустили. И теперь они дружной толпой искали нужные окна.

— Катюш, иди посмотри, кто там, — Лёля помогла девочке подняться.

Снизу Катерине махали руками Веня, Димка, Тася и Ленка. Сбоку стояли Никита Белов и Олеся. Катерина просияла. Замахала руками в ответ.

К учёбе она смогла вернуться аж только после майских праздников. Зато в выходные вся компания тусила то у них дома, то у кого-то из друзей. На вторые майские Лёля с Шурой разрешили позвать всех на шашлыки на дачу.

Глава 101

На католическую Пасху Кира улетела в Германию. Йохен встречал её в Мюнхенском аэропорту.

Пограничный офицер долго разглядывал Кирин российский паспорт. Видимо Кира Виолетта Каролина фон Ратт в красном паспорте выглядело не правдоподобно. Она достала свидетельство о браке, выданное в посольстве Германии. Вопрос был закрыт. Ей пожелали приятного дня.

— И Вам, офицер, — пропела фрау фон Ратт, и цокая каблуками, пошла к выходу.

На неё оборачивались. А Кира в полном народу зале огромного авиахаба видела только одно лицо. Любимое до дрожи.

Йохена переполняли эмоции. Его королева плыла сквозь толпу. Он смотрел пристально, не отпуская её взглядом. Казалось, что-то в ней изменилось с их последней встречи. Прежней была улыбка, адресованая только ему и никому другому.

Они сняли гостиницу недалеко от Карлплац. Утром Страстной пятницы прошли по Нойхаузерштрассе.

Все магазины были закрыты. Йохен вспомнил Рождественскую Москву, где круглые сутки можно было купить всё, что душа пожелает.

Из Цекрви Святого Михаила появился крестный ход во главе с настоящим архиепископом в красной сутане и шапочке. Люди с пением двинулись в сторону Мариенплац. Кира прислушалась.

— Мне кажется, или поют всё время на разном языке?

— Тебе не кажется. Смотри, — Йохен протянул ей брошюру.

Там были ноты и текст гимна. Сначала по-немецки, а потом на всех возможных языках с немецкой транскрипцией. Даже по-украински и по-русски. Венгерский вариант они тоже смогла подпеть. Муж смотрел на неё с восхищением.

На Мариенплац крестный ход остановился. Йохен с Кирой выбрались из толпы. Пошли ближе к колокольне. Стали подниматься наверх.

Солнечный весенний Мюнхен раскинулся внизу. На площади с большой высоты было видно шапочку архиепископа. И крест. Разноцветную толпу людей.

Кира спиной прислонилась к груди мужа. Нашла его ладони. Большие, настоящие мужские ладони с длинными музыкальными пальцами.

— Пусть он будет похож на тебя, meine Zauberer, — прошептала, чуть обернувшись. Положила руки Йохена себе на живот. Накрыла своими тонкими ладонями. И замерла.

Глава 102

Дашута готовилась к Последнему звонку и выпускному со своим одиннадцатым классом.

Ребята разрывались между школой, курсами, репетиторами, репетициями и своей бурной личной жизнью.

Родительский чат бурлил, как адов котёл. Периодически родители пытались привлечь классного руководителя к принятию решений. Но Вашкина была непреклонна. Школа отвечает за торжественную часть и вручение аттестатов. Праздник делается родителями для детей. А педагоги придут туда, куда их позовут дети и родители. Если пригласят. Поэтому это только право родителей решать, как, где и за какие деньги устраивать празднование.

К середине мая, совсем уже близко к экзаменам, начались срывы. В коридоре перед актовым залом Олеся ссорились с Никитой. Сначала кричала на него. Что он бездушная скотина. И совсем её не любит. Потому что задержался на тренировке и не встретил её с курсов. Потом плакала у него на груди. Он, не стесняясь, крепко прижимал любимую девушку к себе.

Вашкина проскользнула мимо, стараясь слиться со стеной. Вспомнила свою школьную интригу с выпускным вальсом. Улыбнулась. Они с Федей тогда на лестнице целовались и обнимались. На самом верху, где выход на крышу. И ничего не было лучше на свете, чем целоваться с любимым. И до сих пор нет.

В день Последнего звонка Вашкина последний раз вела свой класс строем по школьной лестнице.