Неужели это я?! Господи... - Олег Басилашвили

Поздней осенью я перевез маму к нам, в Ленинград, несколько месяцев она пролежала у нас дома, терпеливо выполняя все предписания алма-атинской травницы: отвары, растирания, компрессы с барсучьей мазью… – все это я раздобыл в Алма-Ате, в отчаянии рванувшись к тамошней, как говорили, чудодейственной целительнице. Вначале привез сам, а потом каждую неделю летчики рейса Алма-Ата – Ленинград доставляли мне новые и новые бутылки и банки. Потом больница Академии наук СССР в Ленинграде. Там она и скончалась…

Утром того дня, когда мамы не стало, за больничным окном на подоконнике появился абсолютно белый голубь.

Он сидел на фоне чистого пушистого снега, завалившего все – улицу, деревья парка напротив, сам еле видимый, и внимательно смотрел на меня черным своим глазом.

Летом я приехал в Москву освободить наши комнаты в коммуналке.

Шли съемки фильма «О бедном гусаре замолвите слово». Придя со съемок, я начинал уничтожать все то, что составляло бабушкину, папину, мамину и мою жизнь. Продавал книги, большую часть маминых книг подарил ее коллегам. Но они, невзирая на мои отказы, оформили все мои подарки через букинистический магазин и прислали мне деньги в Ленинград. Я рвал бумаги, раздавал одежду и посуду.

Иногда натыкался на разные мелочи, которые надрывали сердце напоминанием о жизни, которая прошла и больше никогда не повторится… Слезы текли непроизвольно, но, выйдя на улицу, я натыкался всюду на одну и ту же фразу: «Москва слезам не верит!» С афишных стендов, с рекламы кинотеатров, а то и просто поперек улиц на растяжках: «Москва слезам не верит!!»

Это рекламировался новый фильм Меньшова, но мне казалось, что это Москва, оставленная мною, мои кривые переулочки, Чистые пруды и Покровка моя, двор мой, пропитанный аптечной валерьянкой, балкон на четвертом этаже на черной лестнице, с которого мама махала рукой, провожая меня, – это они не верили моим слезам и моему горю.

Это верно: Москва не верит слезам.

Вот уж чего не могу понять: чем, какими статями привлек я внимание молодой, хорошенькой блондинки с ямочками на щечках, с лучистыми голубыми глазами, с белозубой улыбкой!..

Я тоже улыбался ей, благо часто виделись – она работала музыкальным редактором на Ленинградской студии телевидения, подбирала музыку для телеспектаклей, в частности, для «Кюхли», где я был занят, для «Обломова»… Режиссер Белинский был в восторге от ее работы: «Она дуфой оффуффает эмоциональную суть сцены и придает ей нувную заверфённость».

– А ты имеешь большие мшансы, – сказал Сережа Юрский после того, как мы однажды проплыли мимо нее по эскалатору метро «Площадь Мира» (она плыла наверх, в город, а мы – вниз, в метро), и я в очередной раз ощутил очарование ее улыбки.

Дело в том, что эту миловидную блондинку с ямочками звали Галя Мшанская. И еще в том, что Сергей тогда, в те далекие времена, впрочем, как и сейчас, сыпал остротами направо и налево.

Ну, например: посетил наш город лидер Румынии, ее генсек Чаушеску, любимец и вождь румынского народа, в девяностые годы растерзанный этим же народом. Так вот, этот самый Чаушеску катил в открытой машине по Кировскому, ныне Каменноостровскому проспекту. Стоя. Рядом с ним – стоя же – наш член Политбюро ЦК КПСС Косыгин. Оба в черных костюмах. Улыбаются. Правые руки подняв, приветствуют редких прохожих. Окна и стены домов вымыты предварительно до уровня второго этажа (предполагалось, что гости поедут в закрытой машине и не смогут увидеть ничего выше).

Мы с Сергеем идем по Кировскому проспекту к площади Льва Толстого, к метро. А они катят нам навстречу, на острова, в резиденцию.

Машины поравнялись с нами. Аплодисменты. Вот он, пламенный Чаушеску.

И вдруг Сергей так ласково:

– Чао, чао, Шеску!

Что в переводе с итальянского значит: «Прощай, милый Шеску!»

Чаушеску одарил Сергея улыбкой, махнул ладошкой – и уплыл вдаль. А я заржал, словно лошадь.

Или при известии о том, что наш прекрасный главный администратор Роман Белобородов (в просторечии – Рома) подал заявление об уходе, Сергей с грустью заключил: «Ариведерчи, Рома!»

И тут – «мшансы».

Сережины слова вселили в меня бодрость и уверенность – я имею «шанс»! Должен признаться, мне всегда казалось, что особых шансов при знакомстве с женщинами я никогда не имел – был излишне робок. К примеру, не умею танцевать, всегда стеснялся пригласить девушку на танец, боясь показаться неловким, смешным. А тут – «мшансы»!! И мои визиты в аппаратную стали чаще, вскоре они переросли в провожания, встречи вне студии телевидения, а потом я вдруг обнаружил, что каждое мгновение, проведенное мною в одиночестве, без Гали пусто и бессмысленно.

И она призналась мне в том же.

И с тех пор мы уже сорок пять лет вместе. Что во мне привлекло Галю? Внешняя стать? Скажу честно, глядя в зеркало, никогда не приходил от себя в восторг. Да и зарплата никудышная.

Вот так и подмывает меня сказать, что, дескать, она разглядела во мне талант, который тогда еще не проснулся…

Да ничего не могла она разглядеть, и разглядывать было нечего – бег по диагонали в «Горе от ума», бездарное, в зажиме пребывание в «Варварах», бледное существование в «Океане»…

А вот поди ж ты – Бог послал мне женщину, которая до сих пор убеждена в том, что я – самый талантливый, самый красивый. Ну и хорошо… Простим ей эти заблуждения! Ведь они так помогли мне.

Как-то постепенно начало налаживаться в театре – мой Андрей в «Трех сестрах» был хвалим Гогой, да я и сам чувствовал себя значительно увереннее, а за этой ролью пошли и другие, за которые не приходилось краснеть.

Я знаю: что бы ни случилось со мной, Галя всегда придет на помощь; так она рванулась ухаживать за мамой, когда та умирала в больнице.

«Вот какая у меня хорошая невестка!» – с гордостью сказала мама больничной сестре.

Галя подарила мне Олю и Ксюшу, добрых, порядочных и хороших девчонок, которые, я надеюсь, скрасят мою старость. Да они, собственно, уже и скрашивают ее. Обе хорошо и упорно трудятся: Оля – редактором на телевидении, Ксюша – журналистом на «Эхе Москвы»…

А Галя… О, Галя – фанат своей работы! На телевидении она работает уже более сорока лет. Сотни телефильмов, которым Галя «придавала нужную эмоциональную завершенность», по словам Белинского; «Телевизионный клуб молодежи», «Горизонт», «Молодые на сцене и в зале» – эти телепередачи были тогда новой, невиданной дотоле формой телеискусства, они шли на всю страну, в них рвались участвовать сотни энтузиастов со стороны. Они создавались и придумывались при ее непосредственном участии, а то и по прямой Галиной инициативе.

Непосредственное ведение передачи в кадре, администрирование, подбор участников, музыкальное оформление – все это Галя делала радостно, легко, недаром многие ее называли «Ликуй, существование!».

Последние ее работы уже в качестве шеф-редактора российского телевидения на канале «Культура» – это цикл «Царская ложа», летопись Мариинского театра, фильмы «Устал я жить в родном краю», «Удивительная примадонна Анна Нетребко», «Две жизни Натальи Макаровой». Надо сказать, что Мариинка – ее главная любовь, ведь мама ее, моя теща Ольга Феликсовна Мшанская, в свое время была ведущим меццо-сопрано театра, выходила на сцену, будучи беременной Галей. Так что Галя начинала свою жизнь на оперных подмостках…