Назад в СССР: 1985. Книга 5 - Максим Гаусс

бы ни был этот человек, он все-таки имеет влияние и в военной комендатуре города.

Исходя из того, что в последнее время творилось вокруг меня, рождался вполне закономерный вопрос — а почему меня до сих пор просто не ликвидировали? Делов-то, пустить пулю в затылок какому-то девятнадцатилетнему пацану, который вечно сует нос не в свое дело. Ведь Григория уже пытались убрать, но не вышло. Капитан Жмыхайло, как ненужный свидетель уже лежит на кладбище, то же пытались сделать и с нашим бывшим ротным — капитаном Гнездовым.

Нет, попытки уже были, бесспорно. Меня пытались сжечь, затем пристрелить на дороге между Припятью и Чернобылем. И вполне возможно, что Лисицын прав — тогда, в машине военной комендатуры для меня все должно было закончиться раз и навсегда. Но судьба оказалась ко мне благосклонна, в итоге я жив и даже относительно здоров.

Пока еще жив.

А вообще, картина патовая — предотвратить планирующуюся на электростанции аварию это только половина дела, нужно думать на один шаг вперед, чтобы не попасться к людям Клыка. Я уже несколько раз всплывал на горизонте, пресекался с ними, хотя и не сделал еще ничего серьезного. Тем не менее, я засветился. Отсюда легко можно сделать предположение, что я им мешаю, план уже идет не так, как задумывалось изначально. Значит, они легко могут поменять свои планы и устроить аварию в другой день. Месяц. Даже год.

Нет, год вряд ли. Все замыкается на вводе в строй «Русского Дятла», а это май восемьдесят шестого. Если он встанет на боевое дежурство, если пройдет государственную приемку после модернизации… Хотя, если пораскинуть мозгами, когда бы ни произошла авария, она все равно своей цели. Главное для них обесточить «ЗГРЛС», а все остальное уже неважно. Радиационное загрязнение завершит работу.

Я допускал так же и тот факт, что Клык, а вместе с тем и те, кто поручил ему эту диверсионную операцию и сами не понимали, чем все это обернется и каких масштабов достигнет. Ведь подобных прецедентов в мире еще не происходило. И тут снова все сводилось к тому, что накопал Григорий — ведь в СССР было много радиационных аварий, но ни одна не получила громкой огласки.

Кыштымская авария чего только стоила…

Отец курсанта считал, что у всех ранее произошедших аварий была одна важная цель — изучались последствия. Все они были как-то связаны. Уж не знаю кем, но суть та же. Ведь если вдуматься, главный вопрос любых проводимых опытов — а что будет?

Цель вывести из строя «Око Москвы» была успешно достигнута, а то, что еще сто десять тысяч человек пришлось эвакуировать, на Западе уже никого не волновало. Как не волновало и то, сколько тысяч ликвидаторов пострадают, сколько человек погибнет. Все это шло на пользу Западу — чем сильнее авария в том районе тряхнет СССР, тем лучше! Ну и тряхнуло.

Я сам не заметил, как оказался в каптерке. Рота уже вернулась с ужина, и в помещении солдатской кладовой я наткнулся на Артема Горчакова.

— Леха, ну что там?

— Где?

— Зачем тебя ротный вызывал? Что-то серьезное?

— А, да нет, — рассеянно пробормотал я. — Все по освобождению от нарядов. Неважно.

— Ну, ясно. О, кстати. Новость слышал?

— Какую? — лениво отозвался я.

— На электростанцию приезжает какая-то серьезная иностранная комиссия, по мировой атомной энергетике. Будет какая-то большая проверка, событие непростое. Сказали, что нас тоже привлекут. Даже снова вернут нашу старую форму, с шевронами. Правда, это только на время.

— Круто! А когда они приезжают? — это показалось мне интересным.

— В начале декабря. Только я понятия не имею, для чего все это нужно.

Я вздохнул. Комиссия комиссией, только во всем этом есть скрытый смысл. Скорее всего, там будут люди из международного агентства по атомной энергетике, с ними профессора и выдающиеся инженеры-атомщики… Все это просто своеобразное «бряцание оружием» перед гостями, ведь советские реакторы большой мощности канального типа нигде более не использовались. К тому же, они считались одними из самых мощных и использовались для наработки оружейного плутония. Но, разумеется, последнее не афишировалось и вообще держалось в секрете. Помню, какое-то время назад я даже полагал, что авария намеренно была спровоцирована для того, чтобы советские инженеры серьезно задумались над тем, что нельзя совмещать мирный атом и потенциальное оружие.

В комиссии вполне могли быть те, кто стоял за принятым решением спровоцировать аварию. Кураторы легко могли войти в комиссию, чтобы самим побывать там, где скоро все случится… Интересно, а в КГБ вообще это понимали?

Да, все что касалось атомной энергетики — это государственная тайна, и комитет прикладывал немало усилий, чтобы ее сохранить. Но тут тонкий момент — что увидит комиссия, посетив ЧАЭС?

Да ничего! Только стены и бетон… Трубы! Ну и нас…

И все же, это очень тонкий момент.

Эх, попасть бы мне туда на время проверки, уж я бы знал, на что обратить внимание. Наверняка, западные кураторы захотят «поговорить» с кем-то из сотрудников, даже если и через переводчика. Вот это и будет ключевым моментом, за которым нужно следить. Да только как мне это сделать? До конца декабря мне в наряды не попасть. Конечно, можно попробовать всеми правдами и неправдами уговорить Потапова поставить меня в наряд хотя бы разово, на один день. Нужно только грамотно к нему подрулить.

Однако в следующую секунду я выругался. Вспомнил, что меня же скоро попрут из армии. Так некстати!

— Леха, ты чего? — удивился Артем.

— Да ничего, — отмахнулся я, не обратив на него внимания. Побыв здесь еще минуту, я решил выйти и подышать свежим воздухом.

В это время года уже было холодно, столбик термометра держался на нуле градусов. Снега еще не было, но тяжелые серые тучи, что постоянно висели над территорией «Чернобыля-2», как будто намекали — еще немного и все накроет белым покрывалом.

С этой части местности, атомной электростанции видно не было, лишь далекий, торчащий над кронами деревьев кончик трубы «ВТ-2» намекал на то, что АЭС никуда не далась и по-прежнему находится в нескольких километрах на северо-востоке.

От тяжелых мыслей, мне сделалось дурно. Чем дальше, тем сложнее получалось. Столько событий спровоцированы лишь потому, что я вмешался в ход истории. Да если вспомнить свой первый день, когда я очутился в этом времени, вспомнить посетившую мою голову мысль, что у меня есть все необходимое, чтобы спасти ЧАЭС… Даже смешно становится. Я же даже не понимал, в какое густое дерьмо я вляпаюсь…

И ведь никто, вообще никто во всем мире никогда