Я его убила. Истории женщин-серийных убийц, рассказанные ими самими - Микки Нокс

ваше тело, но вашу личность. Она, словно паразит, пожирает воспоминания. На последних стадиях рака человек перестает осознавать себя от боли и мучений. Каждый медработник рано или поздно оказывается перед выбором: спасать жизнь или избавить от страданий. Мы были чуть милосерднее других, вот и все. Не верите? Считаете все это жалкими оправданиями никчемных людишек? Ну хорошо, тогда чем еще объяснить, что за сорок с лишним убийств Вальтрауд и Ирен получили пожизненное заключение, Стефанию осудили на двадцать лет, а мне предстояло отсидеть всего пятнадцать лет в тюрьме?

Если честно, жизнь за решеткой мало чем отличалась от той, что я вела на свободе. Разве что мама больше не донимала меня. Нас со Стефанией выпускают в начале нулевых, а Ирен и Вальтрауд – только в 2008 году. За сорок с лишним убийств Вальтрауд отсидела семнадцать лет. Немногим больше четырех месяцев за одно «убийство по предварительному сговору». Причем по выходе на свободу нам предоставляют шанс на новую жизнь с новыми именами, документами и биографиями. Не слишком ли мягко поступили с «монстрами»? А может быть, не такие уж мы и страшные? Может, мы такие же, как все? 

* * *

Ужасная история, правда? Хуже всего, что эти женщины работали в больнице, помогали немощным людям. Как такое смогли допустить? Или все не так однозначно? Джейн Топпан, Кимберли Саенс, Кристен Гилберт, Беверли Алитт, Элизабет Веттлауфер, Гвендолин Грэм и Кэти Вуд… Это имена самых известных медсестер и санитарок, убивавших пациентов. Число врачей-убийц тоже поражает: Гарольд Шипман, Джек Кеворкян, Марсель Петье, Максим Петров… Этот список можно продолжать и продолжать, и мы даже не приблизимся к его концу.

По статистике, число серийных убийц среди медицинских работников в десятки раз выше, чем среди представителей других профессий. Так в чем же дело? Здесь наблюдается две тенденции. Во-первых, люди, склонные к насилию, скорее пойдут работать в сферу, где им может представиться возможность убивать. Во-вторых, работая в области медицины, определенные личности через какое-то время осознают, что могут безнаказанно лишать жизни пациентов. Случай сестер из больницы «Лайнц» – яркая тому иллюстрация. Подобные истории могут лишить всякого желания обращаться за медицинской помощью, но нужно понимать, что шанс встретить серийного убийцу ничтожно мал.

Каковы же предпосылки превращения человека, посвятившего свою жизнь уходу и заботе о ближнем, в безжалостного убийцу? Что способствует этой чудовищной трансформации?

Профессиональное выгорание.

В 1974 году на этот феномен обратил внимание Герберт Фрейденберг. Впоследствии психолог Кристина Маслах уточнила специфический набор симптомов выгорания: уплощение аффекта, деперсонализация клиентов и себя. Очень долго считалось, что этот синдром распространен только среди представителей помогающих профессий. Лишь в 1990-х психологи согласились с тем, что выгореть может любой, кто работает с людьми. В 2010-х исследователям пришлось признать, что выгорание – неизменный спутник любой профессиональной сферы. Поэтому так важно менять вид деятельности и места работы, организовывать условия труда и отдыха.

В первый год работы вы учитесь следовать правилам и обходить их, а затем начинаете делать это машинально. Постепенно человек перестает видеть в своих клиентах людей, сопереживать им и входить в положение, смиряясь с судьбой по любому вопросу. «Все идет, как должно. Я ничего не могу сделать. Мне все равно. От меня ничего не зависит» – эти фразы очень точно характеризуют синдром. Его опасность состоит в том, что тот, кто ему подвержен, не способен отследить собственное эмоциональное истощение. Точно так же происходит с депрессией – больной не замечает, как его мир чернеет. В случае с профессиональным выгоранием человек начинает портить жизнь уже не себе, а окружающим. Если подобное происходит с медиком, это проявляется сильнее и ярче, а при работе в таких местах, как гериатрическое отделение больницы, нейрохирургия или хоспис, это особенно опасно. Такая работа требует постоянного общения с безнадежно больными, она сопряжена с высокой эмоциональной и физической нагрузкой, но люди все равно умирают. Видя бесплодность попыток что-то изменить, человек опускает руки. Именно поэтому врачи обязаны постоянно обучаться новым техникам, совершенствоваться в своей области и расширять кругозор. Это необходимо не столько для повышения квалификации, сколько для профилактики выгорания, ведь при выраженном синдроме такой врач уже профнепригоден. Младшему медперсоналу, конечно, никто повышенного внимания не уделяет, так как увольнение такого сотрудника обходится не столь дорого. Их попросту никто не замечает и не ценит, что, естественно, ускоряет процесс профессиональной деформации.

Клиент всегда идиот.

Подобное отношение можно наблюдать в любой сфере, но в медицине оно наиболее заметно. Все наслышаны о черном юморе медиков. Он является защитной реакцией организма, пилюлей от депрессии. Люди приходят с похожими диагнозами, задают одни и те же вопросы и совершают одинаковые глупые ошибки. Молодой врач или медсестра поначалу растолковывают все каждому, помогают и сопереживают, но не получают ничего взамен. Постепенно медик деперсонализирует пациента. Перед ним уже не человек, но набор симптомов, своего рода станок для работы. Бесспорно, такой подход помогает сохранить психологическое здоровье, а в определенной ситуации – воспитать в себе убийцу.

Закрытая область.

Медицина всегда была клубом для избранных, долгие века выстраивая вокруг себя толстые, непроницаемые для простых смертных стены. Критиковать действия врача имеет право лишь другой врач, но это уже противоречит профессиональной этике. Подобная логика наблюдается в любой корпорации. Чем более закрытым является институт, с которым мы имеем дело, чем сложнее туда попасть обычному человеку, тем сильнее влияние профессиональной этики, которую нередко трактуют как заговор всеобщего молчания, запрет на критику действий коллег. Находясь в больнице, пациент по умолчанию ограничен в свободе действий, так как не знает всех правил, но он все же остается человеком. Намного хуже обстоит дело с учреждениями закрытого типа, резиденты которых поражены в правах. Это дома престарелых, психиатрические больницы, интернаты, больницы закрытого типа и другие учреждения с высоким забором, выйти из которых намного сложнее, чем войти. Люди, содержащиеся в таких заведениях, превращаются в заключенных из знаменитого эксперимента Зимбардо. Они полностью деперсонализируются в глазах персонала.

Пренебрежение.

Вас презирают абсолютно все. У вас нет прав ни на что. Если вы уволитесь, никто не заметит. Вы на самом дне социальной лестницы, которую выбрали сами, но вряд ли у вас получится подняться на пару ступенек, так как для этого нужно получить образование. В то же время у вас есть возможность убивать. Казнить и миловать. Воспользуетесь этой привилегией? Надеюсь, вы ответите отрицательно. Но рано или поздно любого посещает мысль о том, что он вправе вынести приговор, и вот тут все оказывается предрешено. Вы всегда будете