Табу на женатых мужчин - Татьяна Луганцева

– Это ничего не доказывает! Он не свидетель! Его там не было! – противно растянул губы в улыбке Виталий.

– Ему нет смысла врать, но сейчас тебя ожидает сюрприз. Дело в том, что Тамара жива. Да-да. Не смотрите на меня так! Она не воскресла из мертвых, ее не было дома во время пожара. В квартире находилась ее подруга. А Тамара меня нашла, и я ее уберегла, отправив в Москву, к друзьям. Она дала показания и готова опознать насильников, то есть тебя, Петр, и твоих дружков, она не хочет больше молчать. А тебя, Антонина, я не понимаю. Как ты можешь жить с таким подонком? – спросила Муза.

– Тебе и не понять, – мрачно ответила Антонина.

– Куда уж мне! Пойти на столько убийств из-за денег и чтобы прикрыть свою задницу! А я, дура, навела на бедную Татьяну убийцу. Никогда себе этого не прощу! И своего бывшего погубила… Я же вспомнила, мы поехали к Виталику в трамвае, и я тебе рассказала, к кому и для чего мы едем. Ты тогда сразу почувствовала запах денег, и в твоей голове быстро созрел план. Чтобы все обсудить и провернуть со своим подельником, тебе надо было выиграть время и не допустить меня в этот день к сыну Федора, и ты гениально устроила этот приступ, просто прокусив губу и для пущей убедительности залив все кровью. А потом я ухаживала за тобой в гостинице, бегала за коньяком, а в это время твой дружок убивал бедного парня и устраивался на его место… какое кощунство и мерзость! То-то ты все время рвалась со мной, чтобы понять, все ли идет хорошо по твоему плану? Столько крови на ваших руках! Вам уже никогда не выйти из тюрьмы!

– А ты вообще суешь нос не в свои дела, – смерила Музу презрительным взглядом Алиса-Антонина.

– А знаете, что меня впервые заставило задуматься о возможности подмены человека? Не поверите, но в этом виноват ваш дружок и человек, прикрывающий вас в полиции, – Константин Сергеевич.

– Этого не может быть! – стукнул по столу Виталий.

– Нет! Он не хотел! Так получилось. Он так меня уговаривал уехать домой! Любой здравомыслящий человек засомневался бы в его искренности. И еще он мне рассказал то ли фильм ужасов, то ли страшный сон, в котором я, как надоедливая учительница, прихожу к людям и заставляю их заниматься музыкой, хотят они этого или нет. Я подумала, что есть несоответствие: умирающий человек сообщил, что его сын безумно хотел изучать музыку, просто не было денег. А я успела понять, дорогой Петр, что у вас нет ни малейшей склонности к музыке. Как так? Я не знаю ни одного человека без слуха, который хотел бы научиться играть, потому что для него это занятие превращается в пытку! Не могли вы этого хотеть, потому что вы – не его сын-инвалид, а безжалостный убийца – совсем другой человек! – перевела дух Муза. – А еще, когда мы с Антониной приехали туда, она сразу же включила свет, хотя выключатель спрятан за картиной. Ты уже не раз была в этой квартире! Ты все время лгала!

Антонина нервно повела плечом. А нотариус закурил. Наверное, он все же сожалел, что не вызвал полицию сразу. Руки его тряслись.

– Вы ничего не докажете, я – инвалид. Оставьте меня! – истерично выкрикнул Виталик.

Пепел с сигареты Валерия Алексеевича упал на бумаги, и они мгновенно вспыхнули ярким пламенем.

– Вот ведь черт! – выругался нотариус и принялся махать на пламя, которое мгновенно выросло еще больше и перекинулось на жалюзи и многочисленные документы на стеллаже.

– Господи! Дева Мария! Чего смотрите? Помогите, – крикнул нотариус.

Антонина рванула к двери и закричала:

– Она закрыта! Черт! Где ключ?!

– На окнах решетки, – напомнила Муза.

«Инвалид Виталик» вскочил со своего места и кинулся выламывать дверь своим мощным плечом. Нотариус наконец вылил на стол два фужера воды и погасил пламя. А Муза во все глаза смотрела на вставшего Петра.

– Вуа-ля! Что и требовалось доказать! Чудесное выздоровление! Да у меня еще и дар целительницы! – засмеялась Муза.

– Ах ты ведьма! – разбил графин с водой Петр и с горлышком, почти розочкой, как от выпитой и разбитой бутылки, кинулся на Музу. – Да я убью тебя!

Сильным броском он повалил ее на стол и принялся душить и приговаривать:

– Неужели ты думаешь, что я выпущу тебя отсюда живой? Да я лучше сам тебя сожру, – пригрозил он, а Муза уже сильно покраснела и хрипела, понимая, что последние звуки, вырывающиеся из нее, не очень красивы.

В этот момент нотариус профессионально перепрыгнул через стул и кинулся на Петра, оттащив его от кашляющей Музы и вступив с ним в схватку. Муза знала, что дерущиеся сейчас друг с другом мужчины оба находятся в гриме. Это был не нотариус Валерий Алексеевич, а следователь уже из Москвы, которому поручил это дело друг Григория подполковник Василий Михайлович. В глазах у нее было темно, а когда зрение прояснилось, первым, что увидела Муза, был направленный на нее пистолет, только он скакал, потому что державшая его рука сильно дрожала.

– Не надо, – прошептала Муза, – все кончено. Дом окружен, и здесь полно прослушки, весь разговор записан.

– Вот именно – все кончено! Но это буду решать я! Ты появилась в нашей жизни и разрушила ее, и тебе тоже не жить! – с ненавистью смотрела на нее Антонина.

– Всем стоять! Не двигаться! – в подтверждение слов Музы в кабинет ворвались вооруженные и экипированные люди, сбив с ног во-оруженную девушку. Но она успела выстрелить, а Муза – ощутить боль, увидеть кровь и потерять сознание, все это – в считаные секунды.

На улице пахло долгожданной весной. Солнце припекало, весь снег уже сошел, а птицы вовсю чирикали и заливались трелями. И пусть это был не Париж, а Москва, но трое людей, мужчина и две женщины, очень продуктивно проводили время за столиком красивого кафе. Это были Григорий, Муза и ее подруга Настя. Настя до сих пор не могла поверить, что ее подруга могла попасть в такую историю.

– Главное, что все закончилось и все злодеи пойманы, – сказала она. – Не говори, что я бессердечная, но Генрих получил свое! Уж сколько он крови выпил у женщин!

– Не будем о нем, больно, никто такого не заслуживает, – остановила ее Муза, которая нежно держалась за руки с Григорием.

Рука у нее еще побаливала – пуля, выпущенная Антониной, пробила кость, была операция, спица… Совсем недавно сняли гипс. И вот Григорий теперь каждый вечер и при первой же возможности массировал ей пальчики и руку.

– Это так трогательно! – заметила Настя. – Вы как пара голубков!

– Так и есть, – улыбнулся Григорий. – Мы всегда будем вместе. У меня дома теперь две прооперированные женщины – Муза и дочь. Просто лазарет какой-то. Хорошо, что обе операции прошли успешно, это – счастье.

– Да, мы теперь пойдем на поправку, – пообещала Муза, держа чашку с кофе другой рукой.

Настя покачала головой.

– Это специально, что ли? Раз ты пианистка, то судьба преподносит тебе всегда ранения именно в руки! То вилка, то пуля!