Сталин против партии. Разгадка гибели вождя - Александр Костин

И вот наступил октябрь 1952 года, XIX съезд партии, выступление на нем и волнительные, незабываемые «минуты славы», когда он словно взлетел из политического небытия на вершину политического Олимпа! Мало того, его выдвигают кандидатом в члены Президиума ЦК КПСС, он избирается еще и секретарем ЦК. Занимает — страшно сказать — ту же должность, что и сам Сталин!

Все вышесказанное из биографии Леонида Ильича Брежнева пронеслось тогда ранним утром 17 октября 1952 года, словно в калейдоскопе в его, слегка отяжелевшей от бессонницы и выпитого вечером голове. Вспомнились все встречи со Сталиным, его отеческие напутствия и «телефонная выволочка» тогда, в Запорожье. И, наконец, он понял, что все эти 6 лет Сталин пристально следил за его работой, слегка поправляя его, но уже в 1950 году, благославляя его на работу в Молдавию, Сталин был твердо уверен, что из Брежнева медленно, но верно вырастает крупный партийный и государственный деятель. И не случись внезапной смерти вождя, еще неизвестно, в каком качестве вошел бы в историю «архитектор» «не то застоя, не то застолья», а на самом деле — крупный государственный деятель «золотой эры Советского Союза», как ныне называют двадцатилетие 1960—1970-х годов.

Большинство исследователей событий, происходивших в высших эшелонах власти в период с октября 1952 по февраль 1953 года, сходятся на том, что Сталин на XIX съезде, а вернее на Пленуме ЦК КПСС 16 октября 1952 года, потерпел поражение, поскольку участники Пленума воспротивились его желанию оставить два важнейших поста, о чем выше уже не раз упоминалось. На наш взгляд, это не совсем так, поскольку «побед», достигнутых Сталиным на этом съезде, было гораздо больше, чем «поражений». Во-первых, 13 октября делегаты съезда одобрили новый устав партии, согласно которому одна из коллегий, гирями висящих на ногах Сталина в его 30-летней борьбе с коллегиальностью, а именно Оргбюро, упразднялась. Во-вторых, Политбюро было переименовано в Президиум ЦК КПСС, и смена названия высшей коллегии отнюдь не случайна. Цель выяснится уже через два дня после закрытия съезда, 16 октября, на первом Пленуме: число членов высшей инстанции с обычных десяти-двенадцати человек возрастет в два раза, до двадцати пяти персон, да плюс еще 11 кандидатов в члены Президиума ЦК КПСС. Ту же метаморфозу переживет и вторая коллегия — Секретариат. Здесь количество членов увеличится тоже в два раза — с пяти до десяти. Что дает Сталину это серьезное увеличение численности двух оставшихся коллегий? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо вспомнить первый этап борьбы Сталина с коллегиальностью. При Ленине членов Политбюро вообще было 5 человек, правда, когда он почувствовал опасность раскола, то срочно увеличил коллегию на два человека вопреки требованиям Устава. Сталин уловил этот момент и в последующем, от съезда к съезду варьировал численность членов Политбюро, вводя в него преданных ему соратников и постепенно выводя оппозиционеров. Так что после XVII съезда ВКП(б) численность Политбюро возросла до 17 человек, причем все члены этого коллегиального органа были преданными Сталину соратниками.

Заметим также, что помимо Президиума ЦК КПСС был утвержден тогда непонятный никому орган, уставом КПСС не предусмотренный — Бюро Президиума ЦК КПСС. Вспомним также, что список будущих членов и кандидатов в члены Президиума, а также членов Секретариата был составлен лично Сталиным, что и вызвало недоумение «старых» членов Политбюро. Этим приемом Сталин «убивал» сразу двух зайцев. Во-первых, большая часть «новых» членов этих, теперь уже двух, коллегиальных органов ЦК КПСС были не «прожженные» партаппаратчики, а люди конкретного дела, и работать дальше с ними по «урезанию» полномочий партаппарата Сталину будет несравненно легче, чем с «твердокаменными» большевиками типа В.М. Молотова. Кстати, Молотов и Микоян в ближайшем будущем «вылетят» из высшей коллегии, как пробка из бутылки. Сталину в этом отношении опыта не занимать. Та же судьба была уготована еще двум «твердокаменным» — Ворошилову и Кагановичу, хотя, соблюдая приличия, Сталин ввел их даже в Бюро Президиума ЦК, но на правах «вольноопределяющихся», без занятия конкретных должностей в Правительстве. Должности пятых— десятых заместителей Предсовмина — не в счет, поскольку сам Сталин саркастически заметил, что он и сам не знает сколько у него теперь заместителей.

Во-вторых, через «рудиментарный» орган Бюро Президиума Сталин вознамерился вернуться в самое ближайшее время к Политбюро ЦК, но уже в новом составе и новом качестве, кооптируя туда из Президиума ЦК «своих» людей. На начальном этапе в Бюро Президиума два его члена уже были «людьми дела» (Первухин и Сабуров), готовы «на вылет» Ворошилов и Каганович, вместо которых, естественно предположить, войдут в его состав «тайные» преемники Сталина — Пономаренко и Брежнев. Судьба «четверки» должна была определиться на втором Пленуме ЦК, который планировался на март 1953 года. Они «дружно» выйдут из состава Бюро Президиума, скорее всего, по собственному желанию, апеллируя к естественным причинам: кто по состоянию здоровья, кто по возрасту, кто для того, чтобы «сосредоточиться» на работе где-то в другом качестве. С самого начала работы Бюро Президиума (сам Президиум ЦК КПСС так и ни разу не собрался) было ясно, по тому, как долго и упорно вел переговоры с «четверкой» Сталин, что для ее членов уготована роль «камикадзе». То есть, они «добровольно» шли на самопожертвование.

Проще всего дело обстояло с Лаврентием Павловичем Берией, которого и партаппаратчиком-то назвать было нельзя. Он был и оставался бы — уже в новом качестве — человеком дела. Ему предназначался пост министра МВД, объединенного с МГБ, за ним оставался важнейший пост председателя Спецкомитета, курирующего мероприятия по разработке ракетно-ядерного щита СССР, ему больше ничего и не надо. Да он и сам давно и открыто говорил о бутафорской роли своего членства в Политбюро. Мало того, в роли руководителя объединенных спецслужб он привлекался как раз к активной работе по подавлению сопротивления партноменклатуры на местах, если такое, паче чаяния, будет иметь место.

Легко решался на «самопожертвование» Николай Александрович Булганин, поскольку ему «светила» должность министра обороны, а что еще «паркетному» маршалу нужно? Он с легкостью поддержит, при необходимости, решение Сталина о привлечении армии к подавлению сопротивления партноменклатуры, но до этого, пожалуй, дело не дойдет. Хотя кто его знает? Вот, например, после смерти Сталина Булганин принял самое активное участие в ликвидации второго по значимости человека в руководящем ареопаге, то есть Л.П. Берии, 26 июня 1953 года, и ничего, справился.

Труднее обстояло дело с «твердокаменными» аппаратчиками Маленковым и Хрущевым. Что мог предложить Сталин после свержения власти коллегиального руководителя? Смеем предположить, что им была уготована роль заместителей или советников («кураторов») при «тайных» приемниках Сталина, когда тайное станет явным: Маленков при Пономаренко, а Хрущев при Брежневе. Это гораздо «выгоднее», чем идти на голгофу (на плаху, под гильотину), чему они должны были быть безмерно счастливы. Все эти вопросы должны были рассматриваться на заседании Президиума ЦК КПСС 2 марта 1953 года. Отправив в отставку, заметим— по собственному желанию, практически всех членов Бюро Президиума (кроме Сталина, Первухина и Сабурова) и тут же кооптировав в него Пономаренко, Брежнева и еще четверых членов Президиума ЦК КПСС (кого имел в виду Сталин персонально — тайна сия великая есть, но то, что это «люди дела» — нет никаких сомнений), Сталин практически подготовил бы почву по приведению коллегиальных органов к уставным требованиям.