И жизнь моя - вечная игра - Владимир Колычев

– Это на «общак», – выкладывая это богатство на общий стол, сказал Тимофей.

Все три авторитета поощрительно кивнули. Но самый молодой из них сказал, надменно усмехнувшись.

– Сальце хорошо с зеленью хавать.

– Не вопрос.

Тимофей положил рядом с пакетом свернутую в трубочку стодолларовую купюру.

– Откуда ты такой богатый? – спросил чахоточный.

И взглядом показал Тимофею на край скамьи возле стола, до которой от его койки можно было дотянуться рукой. На шконку, что стояла напротив него через узкий проход, присесть ему не позволил. Понятное дело, сначала узнать нужно, что за «пассажир» в камеру заехал...

– Из Заболони.

– А к нам чего? У вас там своя тюрьма.

– И тюрьма своя. И люди вокруг свои. А здесь я мало кого знаю. Здесь все чужое. На то менты и рассчитывают...

– Ты что, такой особенный фрукт, что менты тебя с места на место катают?

– Не особенный. И не фрукт. Но катают.

– Что шьют?

– Убийство.

– Сколько душ?

– Говорят, что семь... Но не было ничего. Не виновен я.

– Ну, это понятно, – усмехнулся чахоточный. – Здесь все невиновные...

Судя по его властной манере держаться и по тому, как слушают его приближенные к нему авторитеты, он был в камере смотрящим.

– Вот и говорю, борзеют менты, честным людям житься не дают...

– Честным людям?! – в ехидном раздумье повел бровью смотрящий. – Ну, это знать надо, кто здесь честный, а кто нет... На воле чем занимался?

– Бизнесом, все такое... Завод станкостроительный, шестьдесят процентов акций. Ну, рестораны там, ночные клубы, казино...

– Бизнесмен, значит? Ну, ну... А в «общак» честно платил?

– С этим без проблем.

Был в Заболони воровской «общак», был и смотрящий от воров. Власти он особой не имел, так, урками своими рулил, рамсы меж ними разводил. Тимофей его не очень жаловал, но в «общак» отстегивал исправно. Понимал, что рано или поздно может всерьез загреметь на нары. Знал, что в тюрьме за пренебрежение к воровским законам могут спросить сурово...

– Ты в этом уверен?

– А ты Конотопу маляву кинь... Да он и сам должен маляву заслать...

Вор Конотоп, можно сказать, был перед Тимофеем в долгу. Ему не пришлось вести войну за воровской «общак», не лил он свою и чужую кровь, не терпел поражений. Деньги в «общак» поступали не в самом полном объеме, но исправно. На город он встал положенцем, но поскольку проблем с платежами у него не было, воры быстро возвели его в сан законного вора. А начни Тимофей с ним войну, бушлат бы деревянный на него надели, а не воровскую корону...

– Конотоп в законе... Он что, лично тебя знает?

– Само собой. Можно сказать, в одном жизненном пространстве сосуществуем. У него воровской «общак», у меня касса охранной фирмы. Может, слышали, есть такое частное охранное предприятие, «Бодигард» называется?

Смотрящий молча мотнул головой.

– Бизнесменов охраняем, – продолжал Тимофей. – Они нам отстегивают, а мы с Конотопом делимся. Он доволен, и мы сыты... Полный порядок в нашем заболонском королевстве. Только ментам такой порядок поперек горла. Потому и наехали на меня, убийство шьют...

– Что-то я не пойму тебя, парень, – с недоумением потирая пальцы, сказал чахоточый. – Ты бизнесмен или охранник?..

– И то, и другое... Да ты отпиши Конотопу, спроси у него, кто такой Орлик. Отвечаю, он скажет, что честный пацан...

– Орлик?.. – вспоминая, спросил большеголовый. – Что-то знакомое... Заболонь ты держишь. И Подостов под себя взял, да?

– Что-то в этом роде.

– Крутой ты парень, если так... Но ты не наш, не блатной...

– Чего нет, того нет...

– Не наших ты... А то, что спортивную масть на воле держал, так это чешуя. Здесь все решает наша, черная масть...

– Никто не спорит. Поэтому я с вашей мастью в штыки не стоял...

– Это мы еще узнаем...

В словах большеголового звучал вызов, но не было в нем апломба стопроцентно уверенного в себе человека. Не признавал он Тимофея как своего, но уже и не считаться с ним не мог. Потому что отдавал дань могуществу, которым он обладал в прежней жизни. Да и тюрьма – не край света, и сюда запросто может дотянуться карающая рука с воли, запущенная по тайному распоряжению Тимофея.

– Узнавай, – кивнул он. – Я за себя уверен. Конотоп за меня подпишется...

– Ну, если так, считай, повезло, – усмехнулся смотрящий.

Он явно не желал возвышать Тимофея. Но опять же не чувствовалось в нем полноценной уверенности в своем превосходстве. Зато чувствовалось напряжение в словах и мыслях.

– Что, будем ждать ответа? – пристально посмотрел на него Тимофей.

Смотрящий выдержал его взгляд, но, похоже, это далось ему ценой больших усилий.

– Не ответа. Постановы. Если ты такой крутой, то Конотоп уже должен заслать маляву. Он в законе, он может ставить постанову. Если ты фуфло, то потом тебя ставить будем. Хата у нас правильная, все по закону...

– Где ж правильная? – еще жестче посмотрел на него Тимофей. – Где же здесь правила, если ты за метлой не следишь. Фуфлом разбрасываешься, а за это ведь и ответить можно...

– Я не понял, ты чо! – дернулся чахоточый.

Но сам же себя и осадил, осознав, что Тимофей не дрогнет перед этим всплеском напускных эмоций.

– За базаром следить надо, вот чо!

– Ты бы сам за базаром следил, – нахохлившись, но без особого желания накалять обстановку, сказал большеголовый. – Плевать, кем ты на воле был! Здесь ты никто, понял? И зовут тебя никак!..

Тимофей молча слушал его треп, понимая, что продолжения в виде команды «фас» не последует. А воровские «быки», похоже, только и ждали отмашки, чтобы наброситься на Тимофея. Вряд ли он смог бы справиться сразу с тремя, но если и были в нем сомнения насчет собственных возможностей, то наружу они не прорывались. Ни единой хоть мало-мальски заметной энергетической утечки. Ни капли страха. Уголовники ощущали только мощь его внутренней силы, поэтому сами боялись его.

– Ты меня понял? – закончив свою головомойную тираду, с большим желанием оглушить Тимофея, спросил камерный авторитет.

– Понял. Да я на высокое место не претендую. Не моя это стихия... Честным мужиком буду, мне это не западло. Только фуфлом грузить меня не надо и прочей хренью. А то мне терять нечего. Что семь трупов, что восемь, разницы нет...

– Ты не так все понял, парень, – в оправдание сказал смотрящий. – Не называл я тебя фуфлом. Это я на будущее...