Тысяча ударов сердца - Кира Касс

красноречиво кивнула на некогда белое платье:

– Нет.

Откуда столько недоверия к собственной дочери?

– Ну, меня, в отличие от некоторых, жизнь готовила ко всему, поэтому ваша атака не стала неожиданностью, – соврал я на голубом глазу.

Анника не отводила от меня взгляд – такой выразительный и вместе с тем непостижимый. Я силился разгадать зашифрованное в нем послание, но тщетно. Это было за гранью моего понимания.

– Ну, в чем дело? – не выдержал я.

Анника покачала головой.

Я откашлялся.

– Кто обучил тебя науке о звездах? – спросила она, отчаянно желая сменить тему, проглотила последний кусок несъедобной лепешки и отряхнула руки.

– Мой отец. Он научил меня астрономии и зачаткам философии с религией. Мать занималась со мной чистописанием и музыкой. Впрочем, сейчас и то и другое мне без надобности.

– Давно ты забросил занятия?

Я немного поразмыслил.

– Обещаешь, что один из нас умрет?

– Да! – с чересчур игривыми для принцессы интонациями откликнулась она.

– Ладно, убедила, – хихикнул я.

Мы устроились друг напротив друга, почти соприкасаясь коленями.

– Моя жизнь пошла под откос, когда Каван отыскал нас.

Анника озадаченно нахмурила лоб:

– Отыскал?

Я дожевал лепешку, поглядел на огонь и снова повернулся к Аннике:

– Ваш народ никогда не слышал о нас, верно?

Она кивнула:

– С детства мне рассказывали историю шести кланов, сплотившихся под нашим началом в войне против Киаленда. После победы мы нарекли страну новым именем в знак единства и стали жить в мире и согласии.

– Нас в буквальном смысле вымарали из памяти, – вздохнул я. – После разгрома дарейнианцы осели в разных уголках земли. Опираясь лишь на молву да на десяток-другой фамилий, Каван пустился на поиски потомков седьмого клана. Как выяснилось, наш род считался одним из самых знатных. Помню, с каким благоговением Каван переступил порог нашего дома, какие дифирамбы пел моему отцу. Именно Каван набрел на замок Возино, много лет пребывавший в запустении. До сих пор в носу стоит вонь, которую источали его стены. Обосновавшись там, мы посвятили себя тренировкам с единственной целью – отвоевать родную землю. Всякий раз, укладывая меня спать, отец обещал, что когда-нибудь я преклоню голову на родине предков. – Сглотнув, я уставился себе под ноги. – Однако до сих пор мне не довелось даже посмотреть на нее. – Я помолчал, придавленный тяжестью скорби, и, откашлявшись, продолжил рассказ: – Спустя примерно год к нам примкнула группа бродяг, отчаявшихся добыть пропитание в своем краю. Неурожай и засуха сгоняли людей с насиженных мест в поисках счастья на незанятых землях, где успели обосноваться мы. Голодные, невежественные… никому не нужные. Мы принимали всех с распростертыми объятиями. Кормили, одевали, обучали. По сути, вся наша армия состоит из отщепенцев, отвергнутых соплеменниками.

– Вообще-то, очень благородно давать крышу над головой бездомным, – поразмыслив, сообщила Анника. – Я бы даже сказала, похвально, если бы не ваше стремление завладеть моим домом.

Не найдясь с ответом, я переменил тему:

– А кто научил тебя разбираться в звездах?

– Не поверишь. Сама, – с улыбкой призналась Анника. – Днями напролет просиживала в библиотеке, корпела над интересующими меня предметами. Отсюда мое понимание созвездий. И навык добывать огонь из кремня. И умение обращаться с мечом. Прознав о моих увлечениях, Эскал вызвался помочь мне с практикой. – Она вдруг стушевалась. – Однажды в разгар тренировки я нечаянно поранила брата. Узнав об этом, отец запретил спарринги.

– Но тебя это не остановило, – улыбнулся я.

Она покачала головой:

– Эскал продолжил заниматься со мной два-три раза в неделю. Правда, меч приходилось прятать под кроватью, между колышками, прибитыми мной к основанию.

Ее речи звучали откровением, как пробуждение после долгого сна.

– Ты самая удивительная принцесса из всех, с кем мне доводилось сталкиваться.

– О, да ты специалист по принцессам? – засмеялась она.

– Вовсе нет. Но я впервые слышу, чтобы особа королевской крови отказывалась подчиняться приказам, изучала, что ей вздумается, и забавы ради взламывала замки.

– Справедливости ради последним талантом я обязана Ретту.

По неведомой причине мою улыбку как ветром сдуло.

– Кто такой Ретт?

– Библиотекарь. Но мы знакомы еще с тех пор, когда он был конюхом. Мама поощряла меня заводить самых разных друзей. Наверное, поэтому Ноэми для меня скорее сестра, нежели прислуга. Так или иначе, Ретт многому меня научил. Я очень ему обязана. – Анника осеклась, сраженная догадкой.

– Вы с ним близки? – допытывался я.

– В каком-то смысле да. Можно провести параллель с тобой… Люди стараются держаться от тебя подальше из-за твоей репутации. Со мной все в точности до наоборот. Ретт же видит во мне человека, а не принцессу.

В ее словах присутствовала логика. Окруженная лизоблюдами, она испытывала закономерную симпатию к бескорыстному библиотекарю.

– Как считаешь, дождевую воду можно пить? – спросила вдруг Анника.

– Конечно.

– Вот и славно. – Анника вскочила и направилась к выходу из пещеры, но на полпути обернулась и повелительным тоном бросила: – Ты идешь?

Принцесса есть принцесса.

– Да, ваше высочество, – откликнулся я.

Анника подставила сложенные лодочкой ладони под бушующий поток, однако ливень своим натиском оттягивал их к земле. Последовав ее примеру, я с удивлением обнаружил, что даже мне не хватает сил удержать руки на месте.

– Меняем тактику. – Чтобы противостоять напору дождя, я обхватил ее ладони своими, накрыв их целиком.

На секунду Анника застыла, глядя на слияние наших рук, но потом, позабыв о правилах приличия, одним глотком осушила живительную влагу. Затем набрала еще пригоршню воды и умылась.

– Как я выгляжу? – поинтересовалась она.

Очаровательно. Растрепанно. Еще красивее матери.

– Все так же.

Анника с ухмылкой пожала плечами и, утолив жажду, без лишних слов стиснула мои ладони и подставила их под дождь. Она была не так сильна, но вместе наши руки могли гораздо больше, чем поодиночке. Смущавшая меня поначалу близость уже не действовала на нервы, а, напротив, вызывала приятные ощущения.

Анника втянула наши руки под навес, чтобы дать мне напиться. Вода оказала поистине чудотворный эффект. Я словно заново родился.

Оставив меня умываться, Анника вернулась к костру и, обсушив руки, сделала три шага влево, держа одну ладонь на весу, возле уха невидимого партнера. Я наблюдал, как она с легкой улыбкой кружит по пещере, точно по бальному залу.

В тот момент на земле не было существа опаснее, чем эта девушка.

Анника

Я убеждала себя, что это просто дождь. Или стук града по камню. Треск поваленного дерева. Да что угодно, учитывая ситуацию, в которой мы очутились. Но всякий раз, стоило Ленноксу улыбнуться или дотронуться до меня, звук возобновлялся.

Звук тысячи ударов сердца.

В его отголосках многие вещи слышались