Писать профессионально. Как побороть прокрастинацию, перфекционизм и творческие кризисы - Хиллари Реттиг

Плохие и хорошие наставники

Одно из самых сильных впечатлений от книги Mentor — то, как Граймс постоянно несправедливо обвиняет себя за неудачи, спровоцированные другими людьми. «Первоочередная причина (провала книги) — моя глупость. Начнем с того, что я продал книгу, нервно поразмышляв над возможными вариантами менее пятнадцати минут». Он просил дать ему больше времени и получил отказ, и наставник не посоветовал ему настоять на своем.

Далее он пишет: «Теперь мне ясно: я не состоялся как писатель, потому что взялся за непосильную задачу. Мои амбиции превышали талант». Но это Конрой с самого начала раздувал амбиции и надежды Граймса, так и не признав своей ответственности. Более того (и это не редкость в историях об обессиливании), Граймс нередко принимал разумные решения в условиях нехватки информации и поддержки и боролся за себя. Например, Конрою хватило нескольких встреч с Граймсом в Айове и фрагмента рукописи, которую писатель показал вместе с синопсисом78, чтобы предложить ему «лучшего литературного агента в Америке» (своего собственного агента Кандиду Донадио). Я восхищаюсь выдержкой и рассудительностью Граймса, который ответил: «Спасибо. Надеюсь, ничего страшного, если я не стану звонить ей прямо сейчас… Я предпочитаю писать книгу, не испытывая давления». (В этот момент он фактически работал за себя и Конроя, который, будучи наставником, должен был проявить больше осмотрительности.)

Конрой также предлагал Граймсу участие в престижной учебной программе, которое писатель предусмотрительно отверг, чтобы занять должность помощника преподавателя в надежде на будущее трудоустройство.

Конечно, самобичевание Граймса поощряли другие люди, которые либо не хотели отвечать за свои действия, либо упрекали его в проблемах, возникших не по его вине. В первую очередь это Конрой, но и Эрик тоже.

Little, Brown and Co отправила Эрику двадцать четыре газетные вырезки с отзывами: все положительные, все длиной примерно в двадцать четыре слова и все из спортивных рубрик. С нотами раздражения и недовольства в голосе Эрик сказал: «Том, я не могу с этим работать», имея в виду, что отзывы были бесполезны. Он не мог использовать их для продвижения книги… Трудно поверить, что Эрик стремился переложить на меня ответственность за длину и содержание этих отзывов… и тем не менее он это сделал.

Некоторые решения Граймса действительно неудачны, но никто не может наверняка предсказать исход дела. Поэтому нет причин для расстройства, когда ты честно предпринимал все от тебя зависящее (раздел 2.10). Как оказалось, самая жестокая ошибка Граймса — доверие к Конрою, Эрику и другим неподходящим наставникам. Один из аспектов книги Mentor, который особенно волнует, — это эпизодическое появление компетентных наставников, которые разительно отличались от уже упомянутых. Речь идет, например, о женщине на вечеринке, сказавшей Граймсу: «В следующий раз, когда получите предложение от Farrar, Straus, примите его». Сэм Лоуренс, известный издатель, также с симпатией отнесся к Граймсу и его работе, посоветовав: «В следующий раз, если кто-нибудь скажет, что у вас всего пятнадцать минут на раздумье, что сделать с книгой, которой вы посвятили два года, — пошлите его подальше».

В начале книги Граймс упоминает, что успешно управлял двумя бизнесами на Манхэттене, чтобы зарабатывать на жизнь, пока писал книгу. Он определенно грамотный человек, которому к тому же удалось добиться желаемого, преодолев неблагоприятные условия. Только очень обессиливающая система способна помешать целеустремленной личности не достичь результата и заставить несправедливо винить себя за это.

8.2. Еще об обессиливании

Граймс — не единственный писатель, к которому представители издательской сферы относились как к ничтожеству и который впоследствии винил себя за собственное бессилие. С. Дж. Калвер — другой пример. В разделе 7.2 я рассказала об эффекте, который произвело на нее письмо с отказом, пришедшее через 838 дней после отправки рукописи. Она пишет:

На жестком диске моего компьютера томятся пять незаконченных черновиков романа, начатого в 2008 году. Все черновики содержат от 100 до 200 страниц. Я не считаю ни один из брошенных черновиков ужасным. А это даже хуже, чем полагать, будто они попросту непригодны для работы. Эти черновики заставляют меня думать, что проблема в моей неспособности завершить проект длиною в книгу. Мне не хватает упорства и умения сосредоточиться. Я начала игру, которую не могу закончить. Некоторые из моих замерших черновиков определенно говорят о неумелости — если бы я знала, как писать роман, то к сегодняшнему дню уже закончила бы чертову книгу.

Тот факт, что Калвер не свойственны лень, рассеянность, неумелость и прочее, прекрасно иллюстрирует «короткий список того, что я сделала» за те самые 838 дней:

Окончила программу обучения на магистра изящных искусств в области литературного творчества, провела тренинг по писательскому мастерству для новичков, равное пяти семестрам колледжа, после 149 запросов о приеме на работу устроилась на место с полной занятостью, медицинской страховкой и планом (k)79. Написала десяток других рассказов и начало романа. Написала несколько обзоров и статей для разных площадок. Добилась публикации рассказа, о котором идет речь, в другом журнале.

Судя по всему, главный урок, который Калвер извлекла из этого травматического неприятия, — значимость умения принимать. «Мантра о принятии звучит повсюду. Принятие трудности писательства. Принятие ожидания. Принятие далеко не совершенной и очень непростой отрасли издательства в сфере мейнстрима. Однако я сомневаюсь, что она действительно так думает. Начнем с того, что ей не свойственно разрушительное ликование Криса Оффута, описывавшего переосмысление своей цели — от принятия до «сотни отказов за год» (раздел 7.4). Калвер пишет:

Заниженные ожидания — это не рецепт заботы о себе. Вы киснете, пьете слишком много вина, перестаете читать, потому что все, что читаете, заставляет вас еще больше киснуть. Вы резко критикуете успешных молодых писателей на кухне во время вечеринок. Вы определенно не решаете проблем. Вдруг оказывается, что вы протерли локоть банного халата, и вместо того, чтобы избавиться от него, думаете: «В этом что-то есть. Дырка способствует циркуляции воздуха. Почему бы не выпускать все халаты с дырками?»

То, что описывает Калвер, больше похоже не на принятие, а на приобретенное чувство беспомощности — практически неизбежный результат систематического обессиливания. Однако создается ощущение, что она все-таки осознаёт несправедливость всего этого, поскольку временами у нее проскакивает раздражение. В начале ее статьи сказано: «У меня слишком твердые моральные принципы», чтобы назвать имя журнала, отвергшего ее статью, а позже добавляет: «Это шутка. У меня нет моральных принципов. Я просто боюсь оказаться в издательском черном списке».

8.3. Традиционный издательский путь — невыгодная сделка для писателя

Эта книга о том, к чему приводит писателей обессиливание. Поэтому я не могу по доброй воле рекомендовать авторам стать частью лишающей сил системы, то есть не могу посоветовать воспользоваться традиционным путем издания книги, который обычно выглядит так.