Короли диверсий. История диверсионных служб России - Михаил Болтунов

Мы приходим в деревню и пытаемся найти местные власти. Наконец, это нам удается…»

Так начинается долгое, опасное путешествие сталинского секретаря в Европу.

Уже 2 января извещена застава, но погони нет, пограничники пьяны. Тем временем беглецы прибывают в центр дистрикта, оттуда путь в столицу провинции — Мешед. Но автомобильная дорога на Мешед уже перекрыта чекистами, и Бажанов с Максимовым отправляются через горы. Там нет дороги, все тропы занесены снегом. Но в этом единственное спасение: чекисты в горы не пойдут.

На пятый день пути беглецы спускаются в долину Мешеда и пересаживаются в автобус. Их уже «ведут» агенты ГПУ. Автобус их довозит до гостиницы. Объясняют, что европейцы живут здесь, туземцы останавливаются в караван-сараях. Вечером в ресторане Бажанову и Максимову подают кофе. Он отдает горьким запахом миндаля — запахом цианистого калия.

Губернатор Хорасана утром принимает у себя Бажанова и селит их в кабинет начальника полиции. Местная полиция располагается в средневековой крепости. Так что это самое безопасное место.

Целый день у ворот крепости дежурит племя всадников-курдов. Они наняты агентами ГПУ и поджидают беглецов. В то же время переговоры в Тегеране затягиваются, СССР готов пойти на любые уступки, лишь бы схватить перебежчиков.

В Мешед прибывает резидент ГПУ в Персии Агабеков и лично организует поимку предателей. Не ожидая развития дальнейших событий, которые вполне возможно, могли закончиться трагически, Бажанов договаривается с индусским коммерсантом, и тот через границу Персии с Индией доставляет их в руки вождя сторожевого белуджского племени.

Вскоре на верблюдах перебежчики пересекают Белуджскую пустыню и сдаются в руки английского резидента в Индии. Их встречают достаточно радушно.

В середине августа 1928 года Бажанов и Максимов садятся в Бомбее на пароход и через две недели вступают на землю Франции. Однако и здесь «сталинские посланники» не оставляют в покое Бажанова. Они «организуют» автомобильную аварию, натравливают ревнивого мужа некой француженки, якобы любовницы Бажанова.

Наконец Сталин посылает в Париж известного чекиста-убийцу, сотрудника ИНО Якова Блюмкина. Его отзывают из Закавказья, где он подавлял восстание грузин, и направляют резидентом ГПУ во Францию. Блюмкин должен уничтожить Бажанова. Однако Блюмкин вернулся в Москву ни с чем, правда, доложил: с бывшим сталинским секретарем покончено.

Действительно, чекисты выбросили на ходу с поезда человека, но им оказался не Бажанов.

Однако «утка» эта прижилась, тем более что ИНО не хотело признавать свой просчет.

«1930 год, — как пишет сам Бажанов, — заканчивает самую опасную для меня полосу…

Около 1930 года в ГПУ произошли большие перемены. В частности, место заведующего Иностранного отдела Трилиссера занял Мессинг. В связи с этим резко изменился и состав персонала, и характер работы заграничной резидентуры ГПУ». Судьба распорядилась так, что сталинский секретарь пережил всех гонителей — и Агабекова, и Блюмкина, расстрелянного в 1929 году, и самого Сталина. Он умер в Париже в 1982 году.

Что же касается Орлова, то он был достаточно крупным и удачливым разведчиком. Казнь руководителя испанских троцкистов, доставка золота Испанской Республики в Советский Союз — это дело рук Орлова.

Его хорошо знал заместитель начальника Иностранного отдела Шпигельглас, он был близким другом начальника ИНО Слуцкого, который, кстати, сам выдвинул Орлова на должность нашего резидента в Испании.

«В октябре 1937 года, — напишет позже Орлов в своих воспоминаниях, — в Испанию прибыл Шнигельгляс (написание авторское), заместитель Слуцкого. Не кто иной, как он за три месяца организовал в Швейцарии убийство Игнатия Рейсса — резидента НКВД, отказавшегося вернуться в Москву. Шнигельгляс, у которого жена и дочь оставались в Советском Союзе фактически в роли заложников, не был уверен в своей собственной участи и, вероятно, сам подумывал, как выйти из игры. Но это, отнюдь, не делало его менее опасным.

У него не было в Испании никаких явных дел, и его приезд только укреплял мои подозрения, особенно когда я узнал, что он встречался в Мадриде с неким Болдиным, который, как выяснилось, был послан в Испанию Ежовым в качестве руководителя террористической «подвижной группы».

Я выжидал, откладывая свой разрыв с Москвой… Меня все еще не оставляла наивная надежда, что возможны какие-то перемены, что в Москве случится что-то такое, что положит конец кошмару бесконечного террора. Наконец Москва сама решила за меня. 9 июля 1938 года я получил телеграмму Ежова — в то время второго человека в стране после Сталина. Мне предписывалось выехать в Бельгию, в Антверпен, и 14 июля подняться на борт стоящего там советского судна «Свирь» для совещания с товарищем, «известным вам лично».

Было ясно, что «Свирь» станет моей плавучей тюрьмой. Я телеграфировал ответ: прибуду в Антверпен в назначенный день.

Однако Орлов на встречу не прибыл. Из Испании вместе в женой и дочерью он пересек границу Франции. Приехал в Париж, оттуда на канадском теплоходе «Монклэр» покинул Европу.

По прибытии в Канаду Орлов написал письмо Сталину, а копию отправил Ежову. В послании он предупреждал: в случае слежки и организации покушения он обнародует документы, хранящиеся в швейцарском банке. Орлов просил оставить в покое мать его жены.

Кроме того, Сталин и руководство НКВД знали — «беглец» хорошо знаком с нашей агентурной сетью в Англии, Франции, Германии, не говоря о самой Испании.

Орлов грозил также, если не выполнят его условия, придать огласке документы, касающиеся испанского золота.

Сталин, разумеется, не желал огласки «золотого дела». Ведь наша военная поддержка республиканцев в гражданской войне подавалась миру как сугубо бескорыстная.

Поступил приказ о прекращении розыска Орлова. Об этом эпизоде пишет в своих мемуарах «Разведка и Кремль» Павел Судоплатов. Сам же Орлов утверждает, что «охота за мной началась тотчас же и продолжалась четырнадцать лет». Хотя и не приводит никаких фактов этой «охоты».

Так решалась в 20-е — 30-е годы проблема предателей и перебежчиков. Сегодня как-то не поднимается рука бросить камень в тех, кто бежал за границу от кошмара сталинских репрессий.

Ведь в кровавой мясорубке репрессивных компаний погибли такие известные чекисты, как М. Лацис, Я. Петерс, Г. Бокий, С. Мессинг, А. Артузов, В. Домбровский, Л. Миронов, Я. Агранов, А. Пилляр, Г. Прокофьев, Г. Благонравов.

По некоторым данным, был отравлен начальник ИНО А. Слуцкий.

Все эти сотрудники в большинстве своем не желали участвовать в уничтожении ни в чем не повинных людей.

Так, старейший чекист А. Артузов в 1937 году, выступая на партактиве НКВД, заявил: «При установившемся после смерти Менжинского фельдфебельском стиле руководства отдельные чекисты и даже целые звенья нашей организации вступили на опаснейший путь превращения в простых техников аппарата внутреннего ведомства со всеми недостатками, ставящими нас на одну доску с презренными охранками капиталистов».