Любовные чары - Елена Арсеньева

Все взорвалось у нее в голове. А затем что-то больно ударилоМарину в спину, и она обнаружила, что лежит на ковре, а левая ее щека горит иналивается болью.

Десмонд ударил ее! Все теперь кончено меж ними!

На Марину навалилось горе, для которого мало слез. Нет, неоплакать боль, невыносимую боль, пронзившую все ее существо.

А Десмонд распахнул двери, выглянул. Ему стало стыдно, неуслышал ли кто скандал, который они устроили друг другу. Только одно его и заботит:честь Макколов! Можно делать все, что угодно – но шито-крыто. Выходит, он иправда унес Марину из парка лишь для того, чтобы слуги не увидели ее внепотребном виде.

Ей захотелось умереть прямо сейчас, немедленно. Маринаповернула голову, зашарила пальцами по ковру. Стекло, осколок стекла… Она сталаподнимать руку – и замерла, вдруг ощутив, что Десмонд рядом.

– Ого! – недобро усмехнулся он. – Да вы, я вижу, вооружены?Намерены отомстить обидчику, да? Ну, этим вы меня только оцарапаете!

С легкостью вынул из ее пальцев осколок, и не успела Маринаогорчиться потерей, как ощутила прикосновение чего-то тяжелого и холодного.Рукоять кинжала!

– Вот так, – одобрительно кивнул Десмонд, – держите крепче.Заносите и бейте. Я даже наклонюсь, чтобы вам было удобнее. Куда желаетеударить? В сердце или в горло? Ну же, Марион, смелее!

Марина непонимающе смотрела, как он рванул рубашку.

Какая у него гладкая грудь, между шеей и плечом бьетсяголубоватая жилка… Ах, приникнуть бы к ней губами! Но нет, нельзя. Любить егонельзя! Невозможно. Смертельно.

Марина закрыла глаза. Кажется, Десмонд вынул кинжал из еедрогнувших пальцев. Кажется, приподнял, прижал к себе, зашептал, касаясь губамиуха, спутанных волос, задыхаясь, не то смеясь, не то… Нет, ей все кажется, вселишь мнится!

– Прости, что ударил тебя, – бормотал Десмонд. – Но как былоиначе тебя остановить? А если бы кто-то услышал, как ты враз открываешь всетайны, которые навлекли проклятие на Маккол-кастл, которые стоили жизниАлистеру, а может быть, и не только ему? Слава богу, в коридоре никого не было.Может, все и обойдется. Но теперь к страху, который я и так испытываю ежечаснои ежеминутно, что не успею отомстить за Алистера, примешается еще и страх затвою жизнь. Ну зачем я принудил тебя сюда приехать?! Но я и не предполагал, чтовсе так безнадежно запутано! И как тебе удалось до всего дознаться?

Не слыша ответа, он заглянул ей в лицо, и голова Мариныбезжизненно упала на его плечо. Трижды волна ярости поднимала ее сегодня – иоставляла в изнеможении. Теперь она окончательно обессилела.

Десмонд поднял Марину с полу и снова положил на кровать.Взял из шкафчика другую рюмку, наполнил коньяком. Поглядел на Марину и осушилрюмку одним глотком. А потом вдруг склонился над Мариной и припал к ее губам.

Губы его были влажны и горьки. Она успела осознать это, и вту же минуту его язык проник меж ее губами, принудив их раскрыться, а вслед затем ее рот наполнился жгучей жидкостью. Марина вздрогнула, едва непоперхнувшись, когда коньяк хлынул ей в горло, и вынуждена была торопливосглотнуть. «Так вот что он имел в виду…» – мелькнула мысль. В то же мгновениеДесмонд отстранился от нее, и Марина испытала приступ мгновенного,ошеломляющего одиночества, но тут же поняла, что он оторвался от ее губ, чтобысделать новый глоток. И когда коньяк опять попал ей в горло, мгновеннопроглотила его, а прежде чем Десмонд отстранился, сжала губами его язык.

Десмонд издал хриплый, мучительный стон. О нет, не коньяквернул ей силы, а его стон подавленного, рвущегося на волю желания!

Марина обхватила его плечи, стиснула, отчаянно боясь, что онрванется, совладает с собой… но нет, он приникал к ней все теснее, все крепчевжимался в нее.

И все же Десмонд рванулся —последние остатки гордости ожилив нем.

Марина плавно повела бедрами, еще крепче прижалась кДесмонду. А он все еще противился ей… Почему? О чем он думает сейчас, какимимыслями гонит от себя наслаждение? Какие призраки одолели его?

Хьюго, поняла вдруг Марина. Они не вдвоем в постели, с нимитретий. Десмонд не верит ей, его сковала ревность.

И вдруг свет померк в глазах. Марина вспомнила, что в паркеона выдохнула ему в лицо слова любви, а Десмонд отбросил ее от себя. Тело еевмиг заледенело, она замерла.

Губы их с Десмондом еще соприкасались, но теперь они лежали,как два врага, изнемогшие в смертельной схватке, на миг замершие, чтобыперевести дыхание, но стерегущие всякое движение другого. Марина поняла: что быона ни сделала сейчас, Десмонд не будет удерживать ее. Нечем ему ее удержать!

Марина развела руки, Десмонд слегка приподнялся, и она почтибез усилий соскользнула с постели. Ее пошатывало, когда она довольно твердодвинулась к двери. И ушла. А он так и не сделал попытки ее остановить…

Счастье, что их комнаты поблизости. Никто, ничей любопытныйглаз не успел увидеть, как Марина, совершенно раздетая, вышла из спальнисвоего… ну, словом, из спальни сэра Десмонда и вошла в свою дверь.

У нее подогнулись ноги, и она села у двери, не чувствуяничего.

В комнате горела только свечечка в ночнике, по сравнению соспальней Десмонда здесь было темно, однако Марине и слабого огонечка быломного. Хотелось оказаться воистину в кромешной, непроглядной тьме… спасительнойили губительной, кто знает. В такой она пребывала лишь однажды в жизни – когдаблуждала по замковым потайным переходам, ведомая Макбетом. Вот если бы у неебыла такая же дверь за гобеленами, как в комнате Джаспера, она бы вошла в нее искрылась бы, заблудилась в переходах, исчезла бесследно, как некогдазлополучный сэр Брайан, оставивший бедняжку Урсулу убиваться по себе. А кто будетубиваться по ней? Да никто. Десмонд в конце концов сдастся на милость Джессикии обвенчается с ней в домовой церкви Маккол-кастл. Везет же Джессике! И Десмондбудет принадлежать ей, и соперницу она довела до того, что та готова живьем вмогилу зарыться. Как же расчетливая Джессика не распорядилась отвести миссМарион комнату с потайной дверью, ведущей в лабиринт, во тьму… в никуда?Впрочем, в этой части замка тайных дверей нет. Только в той, где живут Джессикаи Джаспер.

Джессика и Джаспер…

Марина с трудом поднялась, доплелась до кровати, ощупьюзабралась на нее и зарылась в одеяла, перины, подушки, медленно согреваясь.Однако дрожь так и пронизала ее, едва лишь в мыслях встретились два имени –Джессика и Джаспер.