Говори со мной по-итальянски. Книга 2 - Лаура Тонян

Это − жизнь. Окружение состоит из людей, которым от тебя что-нибудь да нужно; из поддельных особ − язык не поворачивается назвать их личностями. Им плевать на всех, кроме себя. Нет сострадания, сочувствия; в глазах не горит огонь. Забывшие о собственных корнях люди, плевавшие на свою страну. Даже на родителей, подаривших им это мир − плевать. А потом вдруг ты встречаешь человека, который отличается от этой кучи искусственности и лицемерия. Видишь, как в глубине глаз привлекшей тебя девушки кипит жизнь. Рядом с ней у тебя самого бурлит кровь! Несмотря на все то, что эта девушка пережила, у нее − сумасшедшие аппетиты, относительно всяческих положительных эмоций. Она делится ими с тобой, и ей все равно, сколько ты имеешь денег, на какой машине ты ездишь, будет ли у тебя машина вообще в будущем. Ни разу не спросив, сколько долларов ты рассчитываешь зарабатывать в грядущем завтра, эта девушка хотела только тебя. Тебя одного, не прельщаясь грандиозной броней, с помощью которой ты подстраиваешься под двуликое общество.

Кто-то может дать совет − как такого человека забыть, выбросить из головы? Как не ходить за нею по пятам? Как не норовить поймать ее взгляд в холле конференц-здания? Как не наблюдать за этой девушкой украдкой, пока она не видит, и прогуливается возле футбольных трибун университета? Есть ли на худой конец один способ контролировать поведение одержимого парня?

Охранник, сидящий за мониторами при входе, требует мой читательский билет. А когда я возражаю ему, сказав, что билета у меня с собой нет, и пришел ненадолго, молодая женщина-администратор выходит из-за высокой стойки в другом конце комнаты. Она направляется к нам: кусающему нижнюю губу парню и пожилому дежурному, верно выполняющему свою работу. Узнав о моей ситуации, строго одетая работница книгохранилища, дотронувшись до пучка из волос на голове, предполагает:

– Может, вы взяли с собой студенческий билет?

.Я виновато качаю головой.

– Знаю, что нарушаю правила, но я очень быстро. Мне нужно найти человека, и она, очень вероятно, здесь. В глазах темноволосой женщины замерцал проблеск. Надо было начинать с того, что я ищу девушку. Она, по-видимому, читает много любовных романов. Та еще мечтательница, и в ее присутствии, может статься, развернется романтическая сцена. Я попытался разгадать, о чем она думает. Администратор улыбнулась мне. Она бессловесно договоривается с охранником, и дает мне добро. Преграждающая планка турникета-трипода уходит вниз, и я прохожу внутрь, поднимаясь по небольшой каменной лестнице.

– Только тихо, – приставив указательный палец к губам, предупреждает работница библиотеки.

Я от всего сердца благодарю ее и обещаю не шуметь. А дальше следую вдоль каждого стеллажа, исследуя проходы между ними на первом, втором и третьем этажах. Пусто. Евы здесь нет. Я наверняка напоминаю киллера из американского боевика. Охочусь за жертвой, в данном случае не подозревающей о моем присутствии. Опасение, что Евы отсюда уже ушла или еще не приходила, все реалистичнее. Я собираюсь набрать Селест, но вовремя вспоминаю про читальный зал. Лишь данное мною слово о соблюдении здешней дисциплины удерживает от того, чтобы бегом не добраться до «читалки». Становясь в широком проеме, я буквально просверливаю дыру в каждом торчащем тут студенте. Привлекаю к себе внимание, когда по необходимости выступаю в центр обширной светлой комнаты. Нет, я бы ее заметил. Она яркая. И… да я бы ее даже в темноте увидел!

– Signore? – в некотором смысле, опекающим голосом произнесла смотрящая за порядком дама.

Она разместилась за длинной деревянной стойкой у правой стены. Я долгим взглядом исследую металлические секции, забитые фолиантами и мемуарами. Старинные сочинения пахнут соответственно. Спрашиваю у надзирательницы:

– C'è qualcosa dietro a questi scaffali?*

* – Что-то есть за этими стеллажами? (итал.)

Взрослая мадам активно кивает головой и посылает меня вглубь рядов.

– Qualcuno consolidato un posto dietro gli scaffali. Ma non è venuto nessuno. Un tavolo rimasto libero. Tranquillamente impara!**

** – Кто-то закрепил за собой место за полками. Но никто так и не пришел. Один стол остался свободным. Спокойно занимайтесь! (итал.)

Я не могу терпеть. Не дослушав несусь к стендам. Ныряю в узкие пробелы между железными стойками, вдыхая пыль и ветхость давно опублкиованных сборников. Но важно не это. А то, что в левом углу, как я и предполагал, миловидная девушка листает страницы университетского владения. Она ударилась в чтение, сидя спиной ко мне. В противоположном углу еще одна книжный стеллаж до самого потолка. Мечта всех тронутых. Ева входит в их число. Я, само собой разумеется, шучу. Мне нравится эта «фишка» Евы. Она двинута на учебе, обожает все те семинары, где можно обсудить прочитанный роман эпохи постмодернизма.

Чуть погодя подмечаю, что откуда-то слабо звучит музыка. Осматриваюсь. Я балдею от того, что Ева не осведомлена о моем присутствии. Подмечаю часть белого тоненького проводка, спрятанного под густыми, длинными волосами Мадэри. Она слушает… нечто современное. Да, она может читать серьезную литературу и слушать какой-нибудь модный трек, в котором вряд ли найдется место смыслу.

Аккуратно подхожу к ней сзади, выделяясь своей высотой среди остальных предметов. Подмывает по-отечески погладить Еву по ее гениальной головке, но я придумал кое-что получше. Примостив свои ладони по обе стороны от ее хрупкого тела, и зафиксировав их на границах налощенного стола, я склоняюсь все ниже, ниже и ниже. Пока непредвиденно для сеньориты Мадэри ее затылок не встречается с чем-то твердым. А если быть точным − моей грудью. Когда итальянка пугается и ловчится заорать, одной рукой зажимаю ей рот. Глухой рев обретает свободу. Еве страшно. Она изворачивается. Принимает попытки вскинуть голову, отводя руки назад, бьет ими меня по бедрам и животу, цепляется за края пиджака. Пробую ускользать от неровных, слепых ударов, но она справляется лучше, чем я. Ева исхитрилась поднять голову кверху, и тут-то мы пересеклись с ней глазами. Ее янтарные омуты, горящие злостью, свели мой стоический характер к обрыву, слетая с которого я бы оказался в пучине беспомощности и замешательства. Кажется, и она немного в недоумении в связи с происходящим. Две шоколадные бездны сфокусировались на мне. Сглотнуть ком, вставший у меня в горле, оказалось невозможным. Я просто смотрю на нее, как привороженный. Заколдованный мальчишка − не мужчина, начавший самостоятельное существование. Ева перестала брыкаться, но я не осмеливаюсь убрать свои ладони, прикрывающие самый желанный в мире рот.

Люблю ее. Люблю исступленно, по-черному. Макушка головы Мадэри приткнута к моему торсу. Она хлопает ресницами, как невинный ребенок. До нее, быть может, еще не дошло, что я стою позади. Так было секундой раньше, а в данный момент Ева так резко вырывается, что я ничего не могу поделать. И умерить ее пыл не в моих силах. Она вскакивает, отойдя к высокому шкафу рядом со вторым − не используемым − столом. Я порывисто провожу рукой по волосам, образовывая торчащие во все стороны вихры.