Сингомэйкеры - Юрий Никитин

Он улыбался, довольный, я рискнул спросить шутливым тоном:

— Те нефтяные тоже наши?

Он вскинул брови.

— Нефтяные?.. Нет, конечно.

— Простите, мне показалось.

Он отмахнулся.

— Да все нормально показалось. Если по большому счету,то и заводы, и вся система нефтепроводов — наши. И не только в Кении. Насамом деле не так уж важно, кто числится собственником. Неважно даже, ктосчитает всерьез себя их собственником!

Он говорил все еще шутливо, довольный успехом операции«Умиротворение Кении», но я чувствовал холодную и жестокую правду. Заботясь омире и благополучии в Африке, наша фирма… или организация, всего лишь заботитсяо благополучии своих угодий и тех людей, которые их обрабатывают.

И не только в Африке.

За час до конца рабочего дня замигала иконка вызова. ГлебМодестович взглянул с экрана строго и требовательно.

— Евгений? На радостях еще не ушел праздновать?.. Зайдико мне.

— Иду, — ответил я послушно.

Бросаясь к двери, подумал, что мой начальник выглядитнепривычно строгим и подтянутым. И эта шуточка невпопад, будто стараетсясмягчить что-то неприятное.

В кабинете находился высокий мужчина в строгом серомкостюме, джентльмен с полным безразличия и некоторого высокомерия лицом ихолодным взглядом светлых глаз. Он повернулся в мою сторону, не сделал ниединого лишнего движения, словно его повернули невидимые руки, а ГлебМодестович поспешно вскочил из-за стола.

— Вот, господин Макгрегор, — сказал он как-точересчур поспешно, — наш сотрудник Евгений Валентинович. Тот самый,который сегодня переведен на уровень Б.

Незнакомец, которого он назвал Макгрегором, кивнул с самымбезразличным видом.

— Отлично. Благодарю.

Глеб Модестович спросил искательно:

— Я вас покину на некоторое время?

Макгрегор кивнул, даже не взглянув в его сторону.

— Да.

Глеб Модестович исчез с такой бесшумностью, словно в видедыма просочился сквозь замочную скважину. Макгрегор неспешно обошел стол, ямолча смотрел, как он снова без единого лишнего движения опустился в креслоГлеба Модестовича, вскинул на меня взгляд, после паузы кивнул на кресло по этусторону стола.

— Садитесь, Юджин. У меня к вам короткий разговор.Точнее, сообщение. Но сперва пара вопросов.

Я послушно сел на самый краешек, что-то по спине мурашки,посмотрел с ожиданием.

— Слушаю вас внимательно.

В его глазах я отчетливо видел сомнение, будто ожидалувидеть что-то намного солиднее и респектабельнее. Хотя бы в возрасте, слысиной и окладистой бородой.

— После тех событий в Кении, — произнес он срасстановкой, — к вам вообще относятся с большим вниманием. Кстати, у васбыл карт-бланш на то… как вы поступили?

Я развел руками.

— Нужно было действовать быстро. Я и так едва успел.Кроме того, это было лучшее из решений, что пришли в голову.

Его глаза стали задумчивыми.

— Может быть, да, а может быть, и нет. Теперь уже неузнать, ибо проблема решена, возвращаться к ней никто не будет, других дел вышеголовы. Но то, как вы все провернули, говорит не только о вашем пониманиипроисходящего.

Я поинтересовался:

— А о чем еще? О жестокости?

— Некоторые сказали именно так.

— Малой кровью, — ответил я, — удалосьпредотвратить пролитие большой крови. Иначе пожар охватил бы полконтинента.Вспышка трайбализма — это заразно.

Он сказал медленно:

— Вас никто не винит. Просто в вас увидели то, чегораньше не замечали.

— Что именно?

— Вы способны действовать быстро и круто. Даже жестоко.

— А был вариант лучше?

— Я и говорю, — повторил он, уклонившись от моеговопроса, — вы сработали молниеносно. После небольшого обсуждения наверхутам пришли к мнению, что вы поступили абсолютно верно. Но посоветовалиприсматриваться к вам.

— Я весь на виду, — пробурчал я уязвленно, —куда уж больше присматриваться. Даже мои анализы у вас есть… А зачем здесьпроговорились, что за мной усиленное наблюдение? Это же преднамеренно? Теперьбуду больше таиться!

Он чуть растянул губы в холодной улыбке.

— От нас не утаишься. Теперь не просто постоянноснимают бесконечный фильм, да еще с разных ракурсов, но и анализируют движениелицевых мускулов, позы, движения. Человек, понимая, что за ним наблюдают, будетосторожен в словах, но с мимикой справиться труднее! А наши специалисты исходятиз того, что даже мимику можно подделать, но практически невозможноконтролировать сокращение глубоких мышц. Зато наша аппаратура их реакциюфиксирует тоже. Так что если вы после нашего разговора вдруг изменитеповедение, это тоже заметят. И насторожатся.

— О господи, — ответил я, — какие сложности.Как будто я президент страны.

Он ухмыльнулся, но не ответил. Глаза его сталинепроницаемыми, но я увидел в них такое, что тут же закрыл рот. В самом деле,что такое теперь президент отдельно взятой страны?

После паузы он поднялся, протянул мне руку. Я автоматическиухватил его ладонь, он сильно стиснул мои пальцы.

— Вы переводитесь на уровень Б, — сказал онторжественно. — Жалованье было пятьдесят тысяч долларов? Сейчасудваивается… Да-да, вы не ослышались, сто тысяч в месяц. Плюс множествобонусов, в том числе выбор для жилья любого курорта мира или любого города. Втом смысле, что вам не нужно туда ехать и что-то покупать. Простоскажете — и все к вашему приезду будет готово.

— А работа? — спросил я.

Он впервые чуть раздвинул губы в усмешке, что показалась мнене очень доброй.

— Рад, что вас это интересует в первую очередь. Работыбудет больше. И, главное, она будет… поглобальнее. До свидания, теперь я будудержать с вами связь. И задания будете получать от меня лично.

— Р-рад, — пролепетал я.

Он кивнул.

— Хорошо. Конечно, и другие начальники отделов будутстараться вас привлекать к своей работе, у нас это принято.

— А можно?

— Конечно, — ответил он коротко. — Такоесотрудничество даже поощряется. Но, конечно, задания от меня приоритетнее.

Он ушел, а я остался сидеть, чувствуя, как ноги сталиватными. А то, чем я занимаюсь и что делаю, недостаточно глобально?

Эмма подняла на меня глаза, когда я вышел из кабинета, мнепоказалось, что в ее взгляде мелькнул испуг. Но тут же улыбнулась весело изадорно, показала язык, острый и гибкий, как у молодой ящерицы.