Удача - Борис Седов

– Он самый. Но не простое тупое вымогательство. Ты должен объяснить ему, что с нашей помощью дело пойдет гораздо лучше. Ну и, конечно, он должен будет время от времени сдавать нам кого-нибудь. Сам понимаешь, результаты нашей работы должны быть налицо.

– Это понятно… – Квитко внимательно посмотрел на Емельянова. – Значит, говоришь, Стилет?

– Он самый. Больше некому. Ну, а наши дивиденды в этом деле легко перекроют то, что мы потеряли.

– Дай-то Бог… – Квитко перевел взгляд на бутылку. – Ладно, задание понял. Давай по последней, товарищ полковник, да я пошел.

– Куда это?

– Как куда? К Стилету!

– Люблю исполнительных подчиненных, – Емельянов восхищенно покрутил головой, – ты ему еще говорить не закончил, а он уже отжимается.

– А я не люблю терять время попусту, – парировал Квитко, – тем более, ты сам сказал, что нужно поспешать.

– Ладно, это я так, – примирительно сказал Емельянов. – Ну, будь!

– Будь!

Они приняли по последней, и майор Квитко, на которого выпитое не оказало никакого видимого действия, встал и, небрежно махнув рукой около виска, вышел из кабинета.

Когда за ним закрылась дверь, полковник Емельянов еще долго сидел, прищурившись в неведомые дали, и в его голове все более четко вырисовывался план предстоящих действий.

А также – круглые суммы со многими нулями.

* * *

Гостиница «Балтийский двор» была одним из тех немногих мест, где никогда нельзя встретить кого-то постороннего. Если какой-нибудь дикарь, приехавший в Город из глухомани, сдуру совался сюда в надежде получить ночлег, ему вежливо отказывали, ссылаясь на отсутствие свободных мест. А угрюмые взгляды братков, кучковавшихся по углам вестибюля, помогали ему смириться с неудачей.

Когда Знахарь подъехал к ступеням, ведущим к входу в гостиницу, то заметил нескольких братков, стоявших в непринужденных позах рядом с двумя жирными иномарками. Иномарки были с черными стеклами, братки – в черных очках, и Знахарь усмехнулся. Прямо «Матрица» какая-то, подумал он, выходя из машины.

Братки прекратили беседу и недобро уставились черными окулярами на Знахаря, который тоже был в очках, но не в черных, а в дымчатых, и не в китайских за двести рублей, а в итальянских за шестьсот долларов. Знахарь не обратил на братков никакого внимания и стал неторопливо подниматься по ступеням.

Открыв стеклянную тонированную дверь, он увидел прямо перед собой широкоплечего коротко стриженого парня в черном костюме и черных лаковых штиблетах. Парень стоял на самом проходе, сложив руки на ширинке, и, похоже, не собирался двигаться с места.

Подойдя к неподвижному стражу вплотную, Знахарь внимательно посмотрел ему в глаза и спокойно спросил:

– Ну что, шагать разучился?

Парень, привыкший к тому, что его поза и общее выражение лица и фигуры останавливают кого угодно, не ожидал такой наглости и совершенно справедливо рассудил, что так может вести себя только тот, кому это позволено. А раз так – то этот человек свой и ему можно войти.

И он шагнул в сторону, освобождая Знахарю дорогу.

– Молодец, – сказал Знахарь и, подойдя к одному из кожаных диванов, стоявших вдоль стен, уселся на него и закурил.

Страж, проследив за передвижением Знахаря, достал из кармана рацию и заговорил с кем-то. Кивнув несколько раз, он подозвал жестом одного из стоявших у стойки братков, которые делали вид, что беседуют о живописи, и, указывая на Знахаря, что-то ему сказал. Браток подошел к Знахарю и вежливо спросил:

– Мистер Майкл Боткин?

– Да, это я, – дикторским тоном ответил Знахарь.

– Прошу вас.

Знахарь встал и, рассеянно уронив сигарету на пол, проследовал за предупредительно оглядывавшимся на него братком.

Проходя мимо стойки, он, к своему удивлению, увидел за ней чернявого Паука, правую руку уральского Дяди Паши. Паук пристально посмотрел на Знахаря, и тот, хоть и был уверен в том, что узнать его невозможно, несколько напрягся и неуместное игривое настроение пропало. Но Паук, который за эти годы успел перебраться в Город и стать управляющим гостиницей, по привычке внимательно оглядел незнакомого человека, а затем вернулся к бумагам.

Поднимаясь вслед за своим провожатым по лестнице, Знахарь испытал странное чувство. Он был здесь несколько лет назад при весьма щекотливых обстоятельствах и теперь снова увидел все тот же предбанник, обшитый дубовыми панелями, ту же тяжелую толстую дверь, которая вела в тот самый банкетный зал, где проходила его коронация…

Интересно, кого он увидит в этом зале сегодня?

Ну, Стилет – понятно. А кто еще?

Кто еще смог выжить в этой банке с пауками?

Провожатый открыл дверь, и, шагнув внутрь, Знахарь остановился и с вежливой улыбкой окинул взглядом небольшой сумрачный зал, в котором вокруг просторного круглого стола расположились Стилет и еще трое солидных, не чета братве из вестибюля, мужчин.

Стилет, поднявшись со своего председательского места, обошел стол и, вежливо взяв гостя за локоток, подвел к своему месту, усадил в пустовавшее соседнее кресло и сказал:

– А вот и наш уважаемый гость и партнер мистер Майкл Боткин. Но, поскольку он русский, то, как мне кажется, можно обойтись без мистеров и Майклов. Правильно?

Он вопросительно посмотрел на Знахаря, и тот, кивнув, ответил:

– Правильно. Я думаю, что Миша будет в самый раз. Мы же тут не конституцию обсуждать будем.

Вокруг стола прокатился сдержанный смех.

– Вот именно, – поддержал Знахаря Стилет, – так что, присаживайся, Миша, потолкуем. А потолковать у нас есть о чем. Ты как – водочки, пивка?

На столе стояли бутылки со спиртным и минеральной водой.

Окинув стол взглядом, Знахарь повернулся к Стилету и сказал:

– Володя, а если я попрошу пива «Грольш»?

– Без вопросов!

Стилет щелкнул пальцами, и от стены отделился незаметный прежде официант, который расторопно выскочил из зала.

– Пока он ходит, мы тут познакомимся. Кстати, Миша, у тебя погонялово имеется?

Знахарь удивленно посмотрел на Стилета.

– Откуда? – ответил он. – Я ведь не сидел.

– А-а-а… – похоже, Стилет был разочарован. – Ну, ладно.

Знахаря развеселила примитивная хитрость Стилета, который все же имел какие-то тайные мысли и, судя по всему, не мог поверить, что человек, решившийся на такое серьезное и опасное дело, не имеет криминального опыта. В этом, конечно, был определенный смысл, но такой проходной вопрос был слишком прост, если, конечно, он не являлся маскировкой для более умной пробивки.