Город бездны - Аластер Рейнольдс

Я тщательно простучал и прощупал свою грудную клетку. Похоже, удалось отделаться синяками. Теперь можно было пройти в зону посадки.

Не знаю, кому пришло в голову назвать шаттл «бегемотом». Это был тот самый корабль, который по форме напоминал ската, а тем, как он «присосался» к оболочке анклава, вращаясь вместе с ним, — миногу. Вблизи эта штуковина оказалась далеко не столь гладкой и обтекаемой, как издали. Ее корпус был испещрен вмятинами и шрамами, а между ними красовались угольно-черные потеки.

С противоположных сторон на корабль медленно втекали два потока пассажиров. Мой рукав выглядел унылой тускло-серой массой, которая ползла вниз по спиральному туннелю, будто толпа осужденных на казнь. Другой двигался чуть бодрее. За прозрачной оболочкой соединительной трубы я увидел людей, которым прислуживали роботы, домашних любимцев невероятного размера и даже людей, чьи фигуры напоминали животных. Среди них скользили паланкины герметиков — теперь эти темные ящики напоминали мне метрономы.

Позади меня поднялась суматоха: кто-то пытался пробиться вперед.

— Таннер! — донесся до меня театральный шепот. — Вам тоже удалось бежать! Когда вы исчезли, я боялся, что эти головорезы вас нашли!

— Он лезет без очереди, — вяло возмутился кто-то за моей спиной. — Вы видели? Я, право же…

Еще не успев обернуться, я уже знал, кого увижу.

— Он со мной. Если вам это не нравится, давайте разбираться. А пока что заткнитесь и встаньте где стояли.

Квирренбах втиснулся в очередь следом за мной.

— Благодарю…

— Ладно. Только говорите потише и не поминайте Вадима.

— Так вы думаете, у него здесь действительно полно друзей?

— Не думаю. Просто хочу немного отдохнуть от приключений.

— Понимаю. Особенно после… — он побледнел. — Даже думать об этом не хочу.

— Ну, так и не думайте. Если повезет, это вам не понадобится.

Очередь ринулась вперед, проходя последний виток спирали, и ввалилась в шаттл. Просторный, ярко освещенный, его холл сделал бы честь фешенебельному отелю. Лестница совершала еще несколько витков вверх и выходила к небольшой площадке. Повсюду прогуливались люди с бокалами в руках, носильщики катили багаж, а контейнеры побольше перемещали лебедками. Огромные иллюминаторы образовали почти непрерывный ряд, стена повторяла очертания части «крыла». Кажется, нутро «бегемота» было почти полым, но с того места, где я стоял, мне было видно не более десятой доли его объема.

Там и сям темнели скопления кресел — в одних размещалась группа собеседников, другие окружали тонкую струйку фонтана или какой-то экзотический куст. Иногда через зал, точно шахматная ладья по доске, скользил прямоугольный силуэт паланкина.

Я направился к свободной паре кресел, развернутых к одной из оконных панелей. Хотя я порядком вымотался и не отказался бы вздремнуть, но сейчас было не до того. Что, если предыдущий рейс «бегемота» отменили, и Рейвич находится сейчас где-то здесь, на корабле?

— Задумались, Таннер? — произнес Квирренбах, садясь рядом со мной. — У вас такой озабоченный вид.

— Вы уверены, что отсюда самый лучший обзор?

— Очко в вашу пользу, Таннер. Но если я не сяду рядом с вами, кто расскажет мне о Небесном? — он побарабанил пальцами по крышке кейса. — Теперь у вас масса времени, чтобы рассказать мне все остальное.

— Вас чуть не убили, а у вас в голове все одно?

— Вы не понимаете. Я думаю сейчас… ну скажем, о симфонии, посвященной Небесному, — он выставил палец пистолетиком. — Нет, не симфония — месса, внушительное хоровое произведение эпического склада… Гармония строго стиля… последовательные квинты и ложные связи… погребальная песнь потерянной невинности, гимн преступлению и подвигу Шайлера Хаусманна.

— Не было никакого подвига, Квирренбах. Только преступление.

— Но я-то этого не знаю, раз вы не рассказали, верно?

Последовала серия толчков и вибраций — это «бегемот» отстыковался от приемного порта. В иллюминаторе я увидел стремительно удаляющуюся станцию и ощутил приступ головокружения. Прежде чем последовали более неприятные реакции, анклав загородил полнеба и исчез. Остался только космос. Я огляделся: люди как ни в чем не бывало прогуливались по вестибюлю.

— А без свободного падения было не обойтись?

— Только не «бегемоту», — сказал Квирренбах. — Сразу после отстыковки он летит по касательной относительно поверхности станции, словно камень из пращи. Но уже через миг корабль запускает двигатели малой тяги и создает ускорение в одно «G». Затем ему необходимо чуть свернуть, чтобы избежать столкновения, проходя мимо станции. Полагаю, это единственная по-настоящему сложная часть путешествия — одна минута, когда мы действительно рискуем напитками в желудке. Но наш пилот-кашалот, кажется, знает свое дело.

— Кашалот?

— Для управления этими штуками используют генетически модифицированных китообразных. Дельфинов, китов… Система управления шаттлом напрямую связана с их нервной системой. Не беспокойтесь. Они еще никого не убили. Большую часть пути полет будет плавным, как сейчас. Корабль просто погрузится в атмосферу. Очень мягко и медленно. Попав в любую плотную среду, «бегемот» двигается как дирижабль, только с жесткой оболочкой. По мере приближения к поверхности он накапливает такой запас плавучести, что вынужден включить двигатели малой тяги, чтобы не всплыть. Это действительно напоминает погружение.

Квирренбах щелкнул пальцами, подзывая слугу.

— Однако не помешает выпить. Что желаете, Таннер?

Я выглянул в окно: диск Йеллоустоуна встал вертикально, так что планета напоминала глухую желтоватую стену.

— Не знаю. А что здесь принято пить?

Горизонт Йеллоустоуна начал медленно выпрямляться. В это время «бегемот» перестал подстраиваться под скорость, с которой «Карусель» двигалась по орбите. Полет действительно проходил гладко и без неожиданностей. Но за этим стояли точнейшие расчеты. Остановившись над планетой, мы должны были зависнуть точно над Городом Бездны, а не на расстоянии от него.

Однако, хотя мы и находились в тысячах километрах над поверхностью, гравитация Йеллоустоуна уже давала о себе знать. С тем же успехом мы могли сидеть на вершине высочайшей горы, пронизывающей атмосферный слой. Медленно, с неторопливым спокойствием, которое вполне подходило к его прозвищу, «бегемот» начал спуск.

Мы с Квирренбахом молча любовались панорамой.

Йеллоустоун походил на Титан из Солнечной системы как родной брат, но был потяжелее и являлся планетой, а не спутником. Хаотические ядовитые смеси азота, метана и аммиака образовали атмосферу, окрашенную всеми мыслимыми оттенками желтого: охристый, оранжевый и коричневатый тона, вплетаясь в великолепные спирали циклонов, создавали причудливые узоры, словно нарисованные тончайшей кистью. На большей части Йеллоустоуна царил леденящий холод. Прибавьте к этому ураганы, ливневые паводки и электрические бури. В далеком прошлом орбита, по которой планета вращается вокруг Эпсилон Эридана, изменилась после сближения с Мандариновой Грезой — массивным газовым гигантом, который сейчас занял место на дальней орбите. Это случилось сотни миллионов лет назад, но кора Йеллоустоуна все еще отходит от тектонических потрясений после контакта, истекая перегретой лавой. Ходит гипотеза, что Глаз Марко — единственная луна планеты — прежде вращался вокруг газового гиганта, что объясняет наличие странных кратеров на одной стороне луны.