Война 2011. Против НАТО - Федор Березин

Короче. Наша песня и в Африке хороша, так что начинай сначала. Разомнемся на черных, ибо скоро придется заняться белыми. Точнее, можно даже работать в параллель.

Правда, Ненька-Україна в конце очереди. Но ни-чё, доберемся!

Сергею Парфенюку прямо-таки неудобно за себя. Почему он избегал службы в армии и верил всяким брехливым сказкам о полной бестолковости этой силовой структуры? Как можно было настолько развесить уши перед прозападными, и как ныне уже понятно даже природному дебилу, вражескими СМИ, а так же их идейными агентами, кланяющимся врагу так же истово, но уже не за сребреники, а из чистого сволочизма? Оказывается именно армия, единственная из всех, и занималась делом. Какой оказался толк от всяческих гражданских отраслей? На кой ляд все эти промышленные мощности, если они ныне в лучшем случае простаивают, а в худшем грузятся на баржи для транспортировки в метрополию агрессора? Зачем строители напрягали глотку в командах «майна», «вира», если ныне все эти квартиры приходят в медленный упадок по случаю повальной отключки света, газа и воды? Есть ли толк в нажитом богатстве, если чужие дяди могут брать что хочется, или просто от избытка силищи не давать пользоваться тебе? И ведь это еще по поводу тех, кто вроде бы пользовал довоенное время с толком.

Как касательно львиной массы, коя только посасывала пивко, вперемежку с водочкой, сачковала с каких-то лекций — что, кстати, в самом деле, с нынешнего ракурса однозначно бессмысленно, — либо в лучшем случае, с утра до ночи, но с отрешенным видом, бродила по рабочей площадке — магазину, — за копеечки высматривая идеологически идентичных с охранниками воришек. Где теперь те бодрые стражники в черных футболках, почему не выскакивают из бутиков разгонять бронетранспортеры? А где славные наймиты ловкачей, присвоивших на халяву шоссейные обочины? Почему не собирают всегдашнюю дань с коптящих дизелями танков?

И вот оказывается пока вся Ненька Украина нежилась в сладкой дреме достижений на фронте либерастии, позволяющей под надежным идеологическим прикрытием попросту ничегошеньки не делать, в плане, под сигаретный дымок и мельтешение попок поп-звезд, медленно скатываться в мезозой, к птеродактилям, только армия, да и то не вся, как выяснилось, готовилась к чему-то реальному. Пока кто-то давал и принимал взятки и «подарункы», греб под себя все окружающее гос-добро, или не вякая, завистливо наблюдал за процессом, маленький, не заметный человечек, получающий за верную службу смешное денежное довольствие, мотался по области, гробя собственную «Ниву», и разыскивал в этой, как теперь ясно, уже загодя проданной вместе с ресурсами и туземцами, территории подходящие места для запасных стрельбовых позиций. Он отмечал дороги, интересовался прочностью мостов, глубиной оврагов, метил в рабочем, совсем не секретном блокноте будущие траектории оборонительных окопов, вариации подъезда заряжающих машин. Не забывал установить возвышение над уровнем моря и над окружающим ландшафтом, ибо прикидывал совершенно бредовую в демососо-националистическом раю вариацию сражения с превосходящими воздушными силами в условиях отсечки связи по командным цепям. Он, конечно же, правильно делал, что мало советовался с этими самыми, покуда еще не обрезанными звеньями верховных штабов. Еще не хватало загреметь в психолечебницу, или, в лучшем случае, выслушать милостивое, с барским похлопыванием по плечику, пояснение, что мол, мура это все, лишняя парка и «ничёго не надо дияты[126], бо дужэ[127]скоро прыйде добришэ и цывылизныше НАТО, а тоди воно само вырише, чо, дэ и як; отак от».

Теперь подвиг майора Корепанова оправдывал существование всей этой провальной, преданной с потрохами армейской структуры. По крайней мере, он говорил «как надо было бы». Конечно же, из каких-нибудь грядущих диванных диспутов, кои неизбежны, ибо стадия войны рано или поздно заканчивается (по крайней мере, в такое очень хочется ныне верить, хотя и не верится) выяснится, что подвиг является мерой вынужденной и ненужной, ибо при нормальной работе всех структур… Заткнем хоть теперь эту кресельно-подушечную языковую удаль. Для подвига есть место всегда. Более того, для него должно быть место. Просто покуда не чирикнул жареный петух, он проявляется не так явно, только лишь в недосыпании из-за позднего ковыряния в блокноте, и из-за раннего, до-подъемного вставания, дабы застать дивизион тепленьким и в постельке, проконтролировать бодрость вскакивания по тревоге, а заодно, бонусовым довеском, выяснить где там, кто прищучивает молодых солдатиков не по делу. А в редкие выходные, то самое раскатывание, на купленных за свои шинах, по области, а когда и в служебные будни, уже под видом всяких парко-хозяйственных дел, ибо еще с советских времен повелось, добывать кое-что для подразделений в окрестных предприятиях хап-способом. Да, к некоему даже сожалению, этот растянутый в годы, а теперь уплотненный настоящим свистом пуль и ракетными пусками, подвиг спасет репутацию прогнившей войсковой структуры, всей, в целом. Так же как когда-то-шние постоянно проводимые недо-подготовленные наступательные операции 41-го и 42-го спасли честь профукавшей первую фазу войны армии Красной. Профукавшей из-за трусости, лени, расхлябанности и даже, чего уж греха таить, повального предательства из-за глупой веры в превосходство немецкой культуры и порядочности.

Ныне Сергей Парфенюк, в странном сочетании великой радости с остервенением, помогает оконтуривать боевую линию дивизиона. Кстати, не только пехото-танковые подходы. Оказывается и без специального образования вполне можно спиливать какие-нибудь неудачно выросшие деревца, кои помешают огневой установке быстро выкатиться по команде на открытое, годное для пуска место. Вполне можно без всякой ракетной подготовки, теми же срезанными веточками, помогать расчету маскировать ту же самоходную машину. Ну, а супротив оседлавших БМП янычаров, конечно же рыть окопы. Само собой, всегда есть вера на повторения былого чуда — стрельнули и ушли прочь. Однако в жизни случается всякое, и надежды на авось давно стоит выбросить на помойку. Так же как и либерастию с демососией. Но с теми покуда не получается. На страже бодро стоят янычары, совместно с доблестными, национально-свидомыми милицио-полицейскими.

Кстати, давешних, прихваченных при путешествии по области, «даишников» покуда не расстреляли. Их все еще учат уму-разуму, а иногда пользуют по хозяйству. А что? Два здоровых откормленных гаишника разве не могут, в качестве борьбы с гиподинамией, вырыть в легко копающейся лесной почве одну-две стрелковых ячейки за смену? К тому же, время будет потрачено не только лишь на переработку жировой прослойки в мышечную теплоту. Присматривающий, а значит как бы сейчас отдыхающий конвоир, может, если есть желание и задор, побеседовать с воспитуемыми о жизни, о ее целях и смысле, а так же о любви к Родине и ненависти к врагу.

Сейчас, славная роль наставника заблудших душ как раз выпала Сергею Парфенюку. Обходиться с пленными гуманно, конечно же, приятней, чем при давней, плановой утилизации мафиози Данилы, однако Парфенюк предпочел бы делать что-то полезное самостоятельно. Вдруг все-таки окоп вырытый из-под палки, в силу неких астральных свойств, все же менее надежен, чем созданный добровольно? Однако, он согласен с Дмитрием Гавриловичем: две упитанных животины надобно все же хоть в зрелости жизни приучать к общественно пользительному труду. Кроме того, ныне, в отличие от первого дня трудовой повинности, арестованных не приходится мутузить, они и так успешно ковыряют лопатами. Да и вообще, на таковой работе скучать не следует, разве когда подопечные вкапываются поглубже, и оттуда, снизу, у них никоим образом не получится огреть часового черенком по хребтине неожиданно. К тому же, может и не черенком. Кроме всего, Беда предупредил, что бегства воспитуемых, конечно же, допускать не следует, однако — доведено по секрету на ушко — и стрелять тоже не надо. Дивизион не для того маскируется, чтобы на выстрел явился какой-нибудь выездной патруль. То есть, в случае чего, с конвоируемыми придется разбираться врукопашную — штыком и прикладом. Возможно, поэтому в надсмотрщики и направлен Сережа Парфенюк; он большой с виду, да и прошел уже с момента первичной агрессии некоторую школу жизни.