Шоу Подбор - Софья Лямина

в целом, если быть достаточно откровенной, дикари производили впечатление адекватных, склонных к диалогу людей. Кроме их предводителя, но об этом позже.

Мистер Арчибальд задумчиво разглядывал трёхмерное изображение, прокручивая его, то увеличивая, то уменьшая. На лице задумчивость, в глазах лед. А вообще, пока он рассматривал интоснимок, я рассматривала его. Все же редко, когда удается увидеть инквизитора без маски.

Мужчина был красив. Он не напоминал миловидного паренька с масляного хоста, но и чрезмерно грубой, массивной красотой не отличался. Высокие скулы, пухлые, по-мужски твердые губы, темные, словно чернила, блестящие волосы. Пожалуй, сохранялось в его образе что-то дикое, завуалированное под маску хладнокровия. И выдавали эту непримиримую силу глаза. Взгляд насыщенного синего оттенка, в котором скользила расслабленность и уверенность. В них читалась кричащая сила, вызов, целый коктейль из эмоций, который разгадать было просто невозможно, но внешне инквизитор был абсолютно сдержан и спокоен. Прямая осанка, свидетельствующая о военной выправке, высокий рост, внушительная мускулатура. Я бы сказала, что от него веет гордостью, но не гордыней, бесхребетность в нем отсутствует вообще, как вид человеческого качества.

Его внутренняя стать заставляла меня держать осанку, контролировать интонацию голоса, сохранять приветливое, хоть и немного отстраненное выражение лица. Я прислушивалась к его низкому, вибрирующему голосу с легкой хрипотцой и вспоминала все, чему меня учили гувернантки и держалась достойно. Редко, когда во мне появлялось желание продемонстрировать свое воспитание, однако это был тот самый, исключительный случай.

Черный костюм, белоснежная рубашка с расстёгнутыми верхними пуговицами, наручные часы с гладким, минималистичным циферблатом в тон к костюму. От него пахло чем-то терпким, обволакивающим, твердым и немного грубым. Я смогла распознать лишь бергамот, что-то цитрусовое и некий острый запах, который определенно уже слышала ранее. Но вспомнить где, не могла. Определенно, именно так я представляла себе инквизитора.

— Портута, именно так звали женщину, была доброжелательна. Мы обсуждали с ней их мироустройство, резиденцию Арчибальдов. Нас, к слову, ее племя считает кем-то вроде демонов и старается не связываться. Все было замечательно ровно до тех пор, пока не соизволил явиться вождь с костяным посохом. — я помрачнела, вспоминая неприятного человека. — Его намерения относительно меня были прозрачны, очевидны, скрывать он их не сомневался, а моим мнением не интересовался. — инквизитор вскинул бровь, явно сообразив на что я намекаю. Это и к лучшему, особенно застрагивать эту тему не хотелось. — Думаю, вы понимаете, что произошло дальше. Я выразила протест, а вождь не принял его. Дальше все смешалось в одну картину. Меня связали, а пришла в себя я ближе к вечеру, когда вернулась Портута. Она сообщила радостную новость. Меня сожгут на ритуальном костре, таким образом избавившись от дикарки, посмевшей возразить вождю, и решат проблему с поиском жертвы для местного бога. Я была против, но это мало кого волновало. Пару раз я пыталась сбежать, но меня возвращали. В еще более плачевном состоянии, если вы понимаете, о чем я.

Инквизитор понимал. Это читалось в его взгляде, плотно сжатым челюстям и напряженным рукам. Но я лишь улыбнулась. Могло быть и хуже.

— Меня обрядили в сомнительной наружности костюмчик, разрисовали их письменностью и потащили на ритуал. Если честно, в тот момент я уже мало что понимала. В голове крутилась лишь одна мысль, касающаяся предстоящего сожжения. — я замолчала, вспоминая столб пламени, ритмичные звуки, их голоса, лепестки цветов…

Стало трудно дышать. Перед глазами словно заплясали языки пламени, а в ушах зазвенело. Я схватилась за стол, испугавшись подступившего головокружения. Но, попытавшись взять себя в руки, начала контролировать дыхание. Вдох, выдох, вдох…паника отступала.

— Извините, — произнесла, совладав с собой. — это все из-за стресса.

И улыбаюсь, старательно делая вид, что все в порядке. Даже перекинула косу за спину, продемонстрировав ямочки на щеках. Инквизитор отразил мою улыбку, впрочем, не поверив мне ни на секунду. Да чего уж там, Станиславский бьется в истерике.

— Продолжайте, мисс Оплфорд.

— На площади стоял камень, копия того, что я вам показывала, только в разы больше и крупнее. Под ним был настил из палок, веток, какой-то травы. Меня привязали, вождь факелом поджег костерок, произнес какую-то речь. Но я не понимала… — мелкая дрожь бьет по коленкам, но я терплю. Рассказать нужно всего раз, а затем меня оставят в покое. Всего один раз… — Вокруг собралась толпа. У них были факелы, лепестки цветов, они что-то пели и кричали, ритмично отбивали ритм. Все смешалось, перед глазами стоял лишь огонь, а в голове промелькнула вся жизнь и ее ошибки. Ну а потом появился спасательный отряд, меня вытащили из огня. Думаю, дальше вы уже все знаете.

— Хорошо, — кивнул мистер Арчибальд. — благодарю за оказанное содействие в расследовании, мисс Оплфорд.

Не желая что-либо больше говорить, я улыбнулась, пожала плечами и потянулась к учебнику. Размышлять над произошедшим не хотелось, потому что ничего, кроме головной боли, апатии и страха, это не принесет. Главное, что теперь я не позволю произойти чему-либо подобному. Все позади.

Клодель Арчибальд не спешил уходить. Впрочем, инквизитор сразу сообщил, что оставлять меня здесь одну нельзя, поэтому я спокойно приступила к изучению материала.

Как оказалось, существует два вида соглашения о неразглашении информации: одностороннее и взаимное. При первом варианте юридический договор заключается между двумя для того, чтобы предотвратить распространение важной или секретной информации для третьих лиц. В таком случае соглашение имеет ограничение лишь для одной стороны. К примеру, компания делиться данными с сотрудником, но не желает, чтобы информация оказалась обнародована, к примеру, для конкурентов. Тогда заключается односторонний контракт, ограничивающий сотрудника, но не компанию.

Во втором случае юридический договор заключается, опять же, между двумя сторонами. Однако он разительно отличается от одностороннего соглашения о нераспространении информации. В этом случае под ограничение попадают обе стороны, которые делятся информацией и ограничивают доступ к ней третьим лицам.

Второй вариант, безусловно, устраивал меня гораздо больше, чем первый. Но что-то подсказывало мне, что Арчибальды будут настаивать на одностороннем соглашении. Для них это наиболее удобный вариант, которым они свяжут меня, но не себя.

Я закрыла учебник и задумчиво уставилась на полированную крышку стола. Можно ли считать попытку подсунуть мне односторонний контракт предательством? Или в политике за такой фокус дают медаль? В любом случае, я носитель важной информации, которую они не получат до тех пор, пока не подпишут соглашение. Второго типа.

Получается вполне выгодная сделка. Я не распространяюсь о том, что видела на территории резиденции, а они в свою очередь молчат о моем участие в творящемся безумии. Таким образом мое честное имя не будет связано с произошедшим.