Механическое сердце - Андрей Фролов

– Мудрейшие Лифты, – выдохнул Витька, единственный из всех троих сохранивший способность здраво оценивать происходящее. – Только не это!..

Близнецы так и не узнали, каким образом Мглистый Механик почувствовал, что его секретному сокровищу угрожает опасность. Но он пришел. Явился тенью. Материализовался, будто очередная проекция Мистициона. Стоя над телом жены, мучитель Лифтов удивленно рассматривал дымящееся пулевое отверстие в самом центре своего фартука. Разбросанные им, словно куклы, Стражники лежали неподвижно; их коллеги вновь вынимали оружие, не совсем понимая, однако, что предпринять. Рядовой, направлявшийся через арену к детям, замер на месте, медленно потянувшись к пистолету.

– Не нужно… – попросил его Витя, но голос дрогнул, и с губ сорвалось едва слышное придыхание.

Стражники начали стрелять в Мглистого одновременно. Со всех сторон, не жалея боеприпасов. А тот, закрыв лицо руками, будто шел навстречу пыльной буре, вдруг ринулся в атаку с неожиданной для своей комплекции скоростью.

Пули с сочными шлепками врезались в его огромное тело, сшибали подвешенные к поясу шестеренки, звенели по рукояткам инструментов в мешках, но не причиняли Дрейфусу никакого вреда. Тяжело добежав до ближайшего Стража, великан ударил его кулаком в подбородок, точно под забрало шлема. Служивый взмыл вверх, по дуге упав на дальние ряды трибун и обмякнув на лавках.

Та же участь постигла еще одного. И еще. И еще…

Когда на манеже остался последний боеспособный Страж (тот самый, что шел арестовать детей), Механик неспешно вернулся к телу супруги.

За матерчатыми стенками шапито шумела Летняя Ярмарка, люди радовались жизни и покупали малышам подарки. Внутри же стонали раненые Стражники да методично щелкал пустой пистолет в руке уцелевшего. Все еще целясь в бессмертное чудовище, солдат даже не замечал, что в магазине кончились патроны, и был не в силах пошевелиться или хотя бы опустить окаменевшую руку.

Когда гигант раздраженно повернулся к нему всем телом, сверкнув черными стекляшками, боец Гильдии выронил пистолет, развернулся и побежал со всех ног, начисто забыв об уставе, служебных предписаниях, ордере на арест близнецов и вообще обо всем на свете.

Чудовище в брезентовом фартуке повернулось в другую сторону, уставившись прямо на наших героев. Их разделяли не больше двадцати шагов, но одновременно казалось, что старые враги смотрят друг на друга через гигантский, бесконечно длинный тоннель. В цирке снова наступило безмолвие, в котором даже раненые циркачкой Стражи старались стонать потише…

Витька выпрямился в полный рост, глядя прямо на противника. Настя, неловко держась за ремни, на которых только что висел брат, застыла рядом. Сам Дима, баюкая на груди раненую руку, со стоном и скрежетом зубов поднялся последним. Вновь, как и полгода назад (каким же далеким казался тот день!), они встретились – дети и потрошитель, мстящий Лифтам за свое горе.

Мглистый, казалось, чего-то ждет, но Витька не тешил себя иллюзиями – в цирке не наблюдалось огромного чана с опасной охлаждающей жидкостью, куда можно было еще раз сбросить чудовище. И тогда мальчик заговорил.

– Видишь, что ты натворил?! – крикнул он, стараясь унять дрожь в голосе. – Видишь, к чему привела тебя слепая месть?!

Настя оперлась на его плечо – и чтобы не упасть самой, и чтобы поддержать. Сердце Дрейфуса в криогенной шкатулке было совсем рядом… Только подбери! Но близнецы понимали, что битва проиграна, ведь враг никому не позволит завладеть своим сокровищем. Но даже в откровенно безнадежной ситуации, перед лицом смертельной опасности ребята не собирались сдаваться или отступать.

Мглистый хрустнул кулаками и качнулся, словно размышляя, не пойти ли ему в новую атаку.

– Месть приводит лишь к новым жертвам! – снова закричал Витька.

Механик наклонил голову, уголки обожженных губ опустились, будто он отведал прокисшей сметаны.

– Твоего сына не вернуть! – мальчик вздрогнул, но заставил себя произнести эти жуткие слова. – Лифты, которые ты уничтожил – не вернуть! Марго ранена людьми, на которых ты работал! Мой брат истекает кровью! Тебе нужно было именно это?

Красноречие оставалось последним оружием, которое дети могли применить против существа, устоявшего под градом пуль. Димка, стараясь не стонать и держаться мужественно, придвинулся к брату, чтобы тот чувствовал его локоть – я тут, говорил этот жест, с тобой!

– Чего ты на самом деле хочешь? – приободренный поддержкой Витя поразился собственной смелости. Он продолжал говорить все уверенней и тверже, стараясь не смотреть на раненых Стражей или циркачку у ног Механика. – Сколько еще людей и Лифтов ты готов принести в жертву Родику? – Он запнулся, но все-таки закончил, выплевывая слова, словно те превратились в раскаленные монетки: – Пора прекратить мстить и причинять бессмысленную боль другим! Никакая месть, даже самая изощренная, не вернет тебе сына. Ты хоть помнишь, каким был Александр Дрейфус до гибели Родика?…

Тут, услышав любимое имя, великан будто очнулся – вздрогнул всем телом, так что зазвенел подол из шестеренок и сломанных деталей. Он схватился за голову, огроменными пальцами сминая кепку, и осмотрел себя так, словно впервые увидел толстый фартук, сумки с инструментами и тяжелые ботинки. Поднес руки к лицу и вдруг завыл. Протяжно, не по-человечески, дико и скорбно. Так неожиданно и громко, что даже отползавшие подальше раненые Стражи застыли, пораженно оборачиваясь на манеж.

Мглистый обреченно провел пальцами по своим страшным трофеям, и Витьку поразила лютая, бездонная ярость, исказившая грубые черты лица. Механик шагнул к детям, в иссиня-черных линзах отразились цирковые прожекторы – глаза нежити словно вспыхнули.

В этот миг Вите, Диме и Насте нестерпимо захотелось исчезнуть, убежать прочь и навсегда забыть жуткую семью Дрейфусов, сломленную горем; забыть свою наивную попытку противостоять обезумевшему злу; забыть злоключения и страхи, наполнявшие дни их странствий по городу.

Но они не побежали. А стояли плечом к плечу возле иссеченного кинжалами щита с грубо намалеванной мишенью, смотрели на приближавшегося Мглистого и дрожали.

Со стороны казалось, что на манеже разворачивается очередной номер цирковой программы. Но кровь, пятнами покрывавшая песок, неподвижное тело Маргариты и избитые Дрейфусом Стражники с легкостью разрушали эту иллюзию. Происходящее на арене не было частью шоу – сейчас на ней творился последний акт драмы, в которой решалась не только участь близнецов с Заботинска, но и судьба всего города.

Но вот Механик замер. Его голова, казавшаяся до нелепости крохотной на фоне гигантских плеч, склонилась. Он чуть повернулся на месте, через плечо покосился на поверженную супругу и сжал кулаки. Сделал к тройняшкам еще один шаг. Снова посмотрел на Марго.

И вдруг торопливо вернулся к ней – несколькими тяжелыми, нескладными прыжками, оставляя в мягком покрытии манежа глубокие следы, которые отчего-то не спешили выравниваться.

Затем Мучитель Лифтов согнулся в поясе, неловко опустившись на колено. Он стянул правую перчатку, обнажив бледную кисть, щедро изувеченную шрамами химических ожогов. Затем приподнял голову метательницы ножей, с неумелой лаской погладив ее по застывшему лицу. Плечи его вздрогнули.