Граф Рысев - 5 - Алексей Игоревич Ильин

его сиятельстве графе Мамбове. Он тоже нас всех спас, и мы ему благодарны, и только это мешает мне решить проблему самостоятельно.

Я сразу сделал стойку.

— Что этот кретин натворил? — я уставился на Гришу, чувствуя, что мои глаза снова начинают светиться, потому что зрение поплыло.

— Пока ничего, но... ради всех богов, уберите его из моего игорного дома. — Леднёв сложил руки в умоляющем жесте.

— Та-а-а-к, — протянул я. — А вот с этого момента, прошу поподробней.

Глава 22

Утром ко мне пришёл вовсе не Лебедев, а тот самый хирург Никита.

— Полагаю, Аристарх Григорьевич настолько закопался во внутренностях твари, что уже и забыл о моём существовании? — спросил я, осторожно поднимая руку. — Я могу её полностью поднять. — Удивлённо посмотрев на Никиту, я отвёл руку в сторону и поморщился. А вот другие движения делать было затруднительно. Но боль была терпимой, даже не боль, а какое-то странное напряжение.

— Удивительно, правда? — Никита улыбнулся. — Давайте я посмотрю, всё ли тут в порядке.

Он ощупал и осмотрел всё, что хотел и кивнул.

— Ну как, я могу уйти? А то у меня друг решил побить мой рекорд безголовости. Не могу же я этого допустить? — пока я самостоятельно надевал рубашку под пристальным взглядом целителя, он молчал. Когда же я повернулся к нему лицом и принялся застёгивать пуговицы, он ответил.

— Конечно же, вы не можете допустить, чтобы кто-то побил ваш личный рекорд раздолбайства. Это будет такой суровый удар по репутации, — язвительно заявил Никита. — Вы можете идти, ваше сиятельство. Ограниченная подвижность связана со шрамами. Они глубокие, стягивают не только кожу, но и частично мышцы. Поэтому нужно продолжать смазывать два раза в день, если, конечно, не хотите оставить себе это украшение, вместе с теми ограничениями, которые они вызывают. Ну а в остальном... Я буду приходить каждое утро и проверять. Настой из печени чёрного дракона хорошо себя зарекомендовал, но мы впервые применили его при таких значительных повреждениях.

— Так, — протянул я, поднимаясь к уже осточертевшей кровати. — Поправь меня, если я ошибаюсь. Лебедев действительно провёл на мне эксперимент?

— Ну, я не стал бы так категорически утверждать...

— Никита! — рявкнул я, и целитель тут же прекратил юлить.

— Да. Я ознакомился с его исследованиями, и мы решили рискнуть. Поверьте, я безмерно уважаю Аристарха Григорьевича, но никогда не позволил бы ему это сделать, если бы не был уверен в безопасности данного метода лечения. — Никита замолчал, а потом добавил. — Ваше сиятельство, Евгений Фёдорович, вы же сами видите, что средство работает. — Говорил он твёрдо, глядя мне в глаза.

Я некоторое время сверлил его взглядом, а потом мне пришла в голову прекрасная, как мне показалось, мысль.

— Никита Елисеевич, а у вас фамилия есть? — спросил я, глядя на него в упор.

— А зачем вам моя фамилия, ваше сиятельство? — он невольно нахмурился, сложив руки на груди.

— Хочу понять, какому клану вы принадлежите, — я продолжал изучать его.

— Я Мухин, и никакому клану не принадлежу. Мухиных столько, что уже даже принадлежность к роду не отслеживается, дальше четвёртого колена, — он говорил об этом спокойно, с лёгкой иронией. Без упрёков и сожалений. Ну вот так получилось, что теперь делать.

— А на каких условиях вы работаете в форте? — в палату практически неслышно вошла Маша и остановилась в дверях, переводя взгляд с меня на Мухина и обратно.

— На контрактной основе, — он нахмурился. — Зачем вам это знать, ваше сиятельство?

— Женя? — похоже, этот же вопрос волновал Машу.

— Тише, — я приложил палец к губам, посмотрев на жену и снова повернулся к Никите. — Для меня это шкурный интерес, в прямом смысле этого слова. Какая будет неустойка, если вы вот прямо сейчас прервёте контракт?

— А вы... — Никита запнулся, а потом быстро, чтобы не передумать, ответил. — Три тысячи.

— Нормально, терпимо, — я махнул здоровой рукой. — Вы же уже поняли, что я хочу предложить, не так ли, Никита Елисеевич? Так вы согласны?

— Я ещё не услышал условий, — тихо проговорил он.

— Клан большой, а целитель на весь клан только один, это даже звучит грустно, не находите? К тому же я хочу, чтобы вы лично занялись моей реабилитацией. Оплата будет достойной, не сомневайтесь. Но вам придётся принести клановые клятвы. — Я смотрел на его реакцию. Предложение его явно заинтересовало, но что-то мешало ответить сразу положительно.

— Мне надо подумать, — наконец, ответил целитель.

— Вы должны также знать, что я довольно часто натыкаюсь на просто феноменальную гадость, вроде того же дракона, или недавней гориллы. Я надеюсь, Лебедев сильно глумится над трупом? Подумайте, это всё будет в вашем распоряжении. А в форте, где расположена моя Академия, и где вам придётся в первое время жить, даже лабораторию можно устроить на складе. Так что, подумайте, Никита Елисеевич, подумайте.

— М-да, умеете вы соблазнять, Евгений Фёдорович, — пробормотал Мухин. — Я дам вам ответ завтра утром, когда приду на осмотр.

— Надеюсь, что вы ответите положительно. В противном случае... У меня ещё есть, чем продолжить соблазнять талантливого ученика нашего Лебедева. — Я улыбнулся и повернулся к Маше. — Забери меня отсюда. У меня от этого места жуткая изжога начинается.

Маша вопросительно посмотрела на Никиту, и тот медленно кивнул. Тогда она прошла мимо меня к столику и забрала банку с мазью. После чего мы, наконец, вышли из палаты.

Как оказалось, клиника располагалась совсем недалеко от отеля. Сколько раз я проезжал мимо этого неприметного здания без малейших знаков отличия, даже не подозревая, что скоро проведу в нём больше времени, чем непосредственно в отеле. Всё-таки жизнь — довольно странная штука.

До отеля добирались пешком. Идти было недалеко, а я столько времени уже провалялся, что не отказал себе в удовольствии пройтись по улицам.

— Маш, всё забывал у тебя спросить, что там с вашей практикой? — я повернул голову в её сторону.

— После этого происшествия всё окончательно определилось. — Ответила Маша, оглядываясь по сторонам. — Наша практика здесь закончена. Дроздов отсыпается. Ты в коме был и не знаешь, что все эти эксперименты Сорокина привели к тому, что настоящий прорыв