Морена - Александр Афанасьев

— Ну?

— Темное дело, Богдан…

Семидрев сплюнул.

— Было бы не темное, не просил бы.

— Короче я встречался.

— И?

— Говорят, что не они.

Речь шла о встрече с резидентом ГРУ.

— Ты им веришь?

— А зачем им тебя топить?

Семидрев раздосадовано покачал головой.

— Да я сам думаю.

— Твои это кто-то. Может, Токарь под тебя копает?

— Нет.

— Уверен?

— Он и половины не знал того дерьма что выплеснули.

…

Семидрев прищурился.

— А не ты ли? Понимаю, приказ есть приказ, с Киева спустили — под козырек.

Богдановский внимательно посмотрел на Семидрева.

— Не я, Богдан. Не я. Серьезно, не я. Если бы приказ спустили — я бы тебе сказал. И знаешь, почему?

???

— Потому что я — местный, Богдан. И я не хуже тебя понимаю, что Киеву мы нужны как дойная корова, не более того. Нас и стригут и доят, кровь уже вместо молока брызжет — а все равно доят. Все вопросы от Киева к нам — сколько вы можете дать. И всё. Сам Киев ничего никогда не давал — система ниппель, твою мать. А дай им ход, пусти козлов в огород — они тут все как саранча сожрут, ничего не останется. Они же все, с. а, временщики, им тут не жить, собрали, переназначились — и дальше пошли. А что с городом будет — пох…, хоть потоп. А мы с тобой местные, одесситы. Пустим сюда этих махновцев — буденовцев, они тут все под ноль вытопчут. Я это понимаю. Надеюсь, что и ты тоже.

Семидрев невесело усмехнулся.

— Принимается…

— То-то…

— Слушай… а к этим журналистам как то можно… ну подкатить? Есть люди — в Вене там?

Богдановский зло усмехнулся.

— Какая Вена, Богдан, ты о чем? Ты нас с российским ГРУ не путай. Труба пониже и дым… пожиже.

…

— Мой тебе совет — найми детективов. Местных. Со связями в полиции. Сам не суйся туда, не думай. Если твоих в Вене примут, и они что-то сделают с журналистом — это п…ц. Причем сразу. Надо понимать.

Семидрев сплюнул.

— Спасибо за совет. Тогда в Киев передай, если есть кому — я не боюсь никого и ничего. Кто сунется в Одессу — в море похороню. Все ясно?

* * *

Сказать, что Семидрев поверил Богдановскому… он никому не верил. Но он был опытным оперативником и знал людей. И его чутье, помогавшее ему выжить и стать тем, кем он был — подсказало ему, что Богдановский тут ни при чем. Он сам боится. Запах страха — вот что он почувствовал. Страха перед тем, что в следующей части статьи — вопрос будет уже о его делишках. Которые — не менее обширны и грязны.

Сев в машину, Семидрев рванул в город. На полпути — зазвонил телефон. Левый.

— Але.

— Не спишь?

— Твоими молитвами.

Раздались гудки.

Это был звонок от Хвоста.

* * *

Хвост был около своего банно-прачечного развлекательного комплекса, вместе со своей пристяжью. Веселились…

— Лавэ где?

Хвост сделал знак, открыли багажник старой десятки. Там были две сумки.

— Забирай.

Генерал перекинул сумки в багажник своего джипа, собирался уехать. Потом передумал, вплотную подошел к Хвосту.

— Из общака бабло?

…

— Так вот, поздравляю. Ты теперь такая же с. а, как и я.

Хвост замычал как будто от боли.

— Бывай…

Генерал тронул джип с места. Хвост — в бессильной ярости принялся пинать колесо стоящей рядом машины — но изменить систему, к созданию которой и они, воры, приложили руку — он был не в силах.

* * *

А генерал подумал, что надо завернуть домой — не дело с деньгами в багажнике на Еврейскую ехать. Дернут еще…

* * *

Говорят что бабочка, махнув крылышком в одной части нашей планеты, может вызвать ураган в другой его части… возможно и так, хотя верится — с трудом. Но дело не в этом. Этот мир — живет по законам, которые придумывают люди, но есть и законы, которые существуют с незапамятных времен, и которые придумал, наверное, сам Господь. Один из них — поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой. В современном, понятном любому братку или менту изложении это звучит так: если ты живешь по законам беспредела и поступаешь с другими людьми по законам беспредела — не удивляйся, если и сам ты в один прекрасный день станешь жертвой беспредела.

Генерал полиции Семидрев действительно контролировал город, но все его меры предосторожности могли остановить приближающуюся к нему смерть не эффективнее, чем паучья сеть может остановить брошенное копье.

Анхель не любил убивать — хотя и никогда не останавливался перед убийством… скорее он считал убийство необходимым злом. Его дед внушил ему, доказал на примерах: вовремя совершенное убийство может избавить целые народы и страны от множества неприятностей. С дедом — были согласны и инструкторы из Школы Америк, которые учили молодых офицеров из латиноамериканских стран выслеживать и убивать коммунистических вожаков и командиров партизанских отрядов. Взгляды Анхеля с тех пор несколько изменились, его дед был мертв, он умер, успев увидеть свободную Россию, но, не успев увидеть, как Запад, говоривший, что все зло в коммунизме — подло предал тех из борцов, кто боролся за новую, свободную и сильную Россию, освободившуюся от коммунистической доктрины. Теперь Анхель вел другую войну — но его убеждения были по-прежнему тверды и он готов был убивать, не колеблясь. Первым — он решил убрать начальника областной полиции — это должно было дестабилизировать обстановку и вызвать жестокую междоусобную войну в мафиозной среде.

Остановить его было практически невозможно, равно как и раскрыть убийство, которое он собирался совершить. Он был никем, тенью. Он никогда не жил в Одессе долго и не имел здесь никакой недвижимости. Он никогда не имел конфликта с генералом, который должен был стать его целью и вообще до этого никогда его не видел. Он не приезжал в Одессу на поезде, не приплывал на корабле и не прилетал на самолете, и не покупал билетов на обратный рейс. Он не собирался селиться в гостиницу или снимать квартиру. У него не было сотового телефона, ни местного, ни иностранного, он не оплачивал роуминг, и его нельзя было проследить по трекингу. У него не было машины, ни с местными номерами, ни с другими, и он не намеревался ее арендовать. Оружие, которое он намеревался использовать — не использовалось до этого, и он не планировал использовать его после. Его отпечатков пальцев не было ни в одной полицейской базе мира. Короче говоря, ни один след — никуда не вел. Поэтому — он был собран и спокоен.