Ведьмина охота - Сергей Пономаренко

— Мясники тоже знакомы с анатомией, правда свиньи! — с неприятной усмешкой произносит судебный следователь.

— Не скажите, сударь! — протестующе мотает головой врач. — Разрез брюшной полости — это работа хирурга, а не мясника. Я знаю, что говорю. — Затем он обращается к комиссару: — Боюсь, что возможны еще жертвы, а может, они уже были, Владимир Владимирович. Господи, спаси несчастных от этого нелюдя! — восклицает врач.

Я отмечаю, что эмоции и ему присущи.

— Насколько мне известно, это уже третья жертва за последние два месяца. В нашем крае — первая, — хмурясь, сообщает комиссар.

— Господин комиссар, кто вас уполномочивал разглашать эти сведения?! — грозно вопрошает его судебный следователь.

— Утаивание информации о происшедших убийствах, по моему мнению, может способствовать новым убийствам и облегчит убийце поиск новых жертв.

— Ваше мнение меня менее всего интересует! К вашему сведению, эти убийства совершены различными способами. Одна из жертв была утоплена, а перед этим полностью обескровлена, и это позволяет предположить, что убийство было ритуальным.

— Позвольте не согласиться, господин судебный следователь. Их объединяет мастерство и хладнокровие, с каким они были совершены, к тому же всякий раз жертвой была молодая девушка, и у всех изъяли тот или иной внутренний орган. В том случае, о котором вы говорили, требуется повторное проведение экспертизы, причем судебными медиками, а не обычными хирургами. Ведь случился как-то курьез, когда из-за длительного нахождения утопленника в воде было неправильно установлено время смерти.

— Вы имеете в виду громкое дело Йозефа Шарфа 1883 года? — оживляется врач. — Длительное нахождение тела девушки в холодной воде привело к вымыванию эпидермиса, что, в свою очередь, обескровило тело. Если бы не повторно проведенная уважаемым патологоанатомом Гофманом экспертиза, подозреваемый не избежал бы виселицы.

— Вижу, вы большой знаток судебной медицины, — с иронией произносит судебный следователь. — Но почему же вы прозябаете в этой глуши, вырезая чирьи из задниц крестьян?

— Из-за своего длинного языка и не менее длинного носа, который я совал куда не следует, — невозмутимо отвечает врач. — К вашему сведению, не так давно я работал помощником судебного патологоанатома в Лондоне и участвовал во вскрытии жертв «убийцы в кожаном фартуке».

— Джека-потрошителя? — восклицает комиссар. — Можно сказать, что само небо вас послало нам!

— Думаю, вы оказались здесь после Лондона вследствие своей некомпетентности и непрофессионализма! Я не разделяю вашего восторга, комиссар Даниленко, по поводу присутствия тут этого господина! Я даже думаю, что будет ошибкой поручить вскрытие этому хирургу, не помню его фамилии!

— Мне пришлось оставить работу в Лондоне и уехать оттуда из-за того, что я высказал подозрения в отношении королевского хирурга сэра Джона Уильямса, — с легкой, несколько печальной улыбкой произносит врач.

— Какие гнусные измышления! Неудивительно, что после этого вас изгнали из Британии! — гневно восклицает следователь. — Королевским хирургом может быть только человек достойный и уважаемый!

— У меня были основания для подозрений: мне было известно, что жена Уильямса бесплодна, а со всеми убитыми проститутками он имел связь за месяц-полтора до убийства. Он искал средство, способное излечить его жену от бесплодия, поэтому мог экспериментировать на проститутках. Но в тот момент появился новый подозреваемый, русский врач. Его подозревали в аналогичных убийствах, совершенных во Франции, и мне пришлось покинуть пределы Британской империи.

— Насколько мне известно, убийца по прозвищу Джек-потрошитель до сих пор не найден, — хмуро произносит комиссар и смотрит на растерзанный труп у своих ног. — Хотя подобные ужасные убийства с тех пор в Лондоне не происходят.

— Тот русский врач исчез, видимо, покинул Британию. А у газетчиков возникла версия (которую не опровергла полиция), что убийцей была женщина, Мэри Пирси[10], казненная за убийство любовницы своего мужа и их ребенка.

— Разве женщина способна на такое злодейство? — восклицает помощник комиссара Никоненко. — Вы же сами говорили, что, предположительно, это был хирург!

— Хирургические навыки — дело наживное. Хотя Мэри Пирси освежевала свою соперницу с помощью мясницкого ножа, у нее таких навыков не было. Полицию успокоило то, что после казни Мэри Пирси убийства с потрошением трупов прекратились. Но уголовное дело в отношении Потрошителя так и не было закрыто.

— То, что вы подозревали королевского хирурга… — начинает Никоненко, но замолкает под гневным взглядом судебного следователя.

— Сэр Джон вскоре оставил «хлебное» местечко при дворе королевы Виктории и уехал с женой в Уэльс. Возможно, теперь оттуда станут приходить известия об ужасных злодеяниях. У меня до сих пор не развеялись подозрения относительно этого уважаемого и именитого ученого мужа. Для хирурга от Бога вскрыть чрево шлюхи во имя науки — все равно что вырезать фурункул.

— Это лишь ваши подозрения! Может, стоило измерить череп врача его величества по методу доктора Ломброзо, вдруг он врожденный убийца? — с сарказмом произносит судебный следователь.

— Вы не верите, что тяга к убийству может наследоваться? Я знаком с работами психиатра Чезаре Ломброзо и даже имел честь встречаться с ним в университете Павии. Профессор Ломброзо в беседе со мной сообщил, что у большинства преступников, убивавших неоднократно, непосредственно перед этим наблюдались сильные головные боли, вызванные повышенным давлением крови в голове. Боли прекращались сразу после совершения убийства, которое обычно было кровавым. Это состояние, успокоение убийством, возможно, передается по наследству. Отец той же Мэри Пирси был казнен за убийства[11].

— Господин лекарь, вам не кажется, что своими разговорами вы мешаете проведению следствия? Комиссар, приступите наконец к своим обязанностям!

Следственная группа начала осматривать место преступления, выполняя указания судебного следователя, который принял позу Наполеона, заложив руку за борт сюртука. Было понятно, что прошедший дождь и каменистая почва сведут на нет их усилия, разве что убийца потерял здесь свой паспорт. Мне вспомнился рассказ Чехова «Шведская спичка», где по обгоревшей спичке помощник следователя нашел мнимую жертву у чужой жены.

Единственным результатом усилий комиссара был нарисованный план местности, на котором положение трупа было обозначено закорючкой.

— Кто нашел труп? Почему этого человека здесь нет?! — наконец задал следователь самый важный, как по мне, вопрос.