Сказки зимнего перекрестка - Наталия Ипатова

— Погаси факел.

Гилиан подчинился.

— А теперь иди сюда.

Они спешились и опустились на землю среди корней огромного дерева.

— Лис, — прошептала Маб, — я не причиню вреда ни тебе, ни твоим детям. Как только минет Черный Час, я разбужу тебя. А теперь спи!

Она коснулась рукой его лба, и он, не успев возразить, обрушился в черный душный сон. А Маб принялась плести вокруг себя и него плотную защитную паутину из темноты, тепла своих живых рук и оберегающей нежности.

Оберон, сидя на высоком троне из чугуна, с интересом рассматривал стоявшую перед ним смертную женщину. Воспользовавшись тем, что машина в замке Гилиан была отключена, он проник в ее пылающую обидой и ненавистью душу и предложил мщение. Она приняла его с исступленной радостью. Она стояла у подножия его трона, свободное черное платье облекало ее, ниспадая на базальтовые плиты пола, босые ноги ее, казалось, не испытывали холода. Распущенные золотисто-русые кудри свесились на одно плечо, щеки пылали, и вся она светилась неистовым возбуждением. Она казалась сильфидой, бестелесным духом — так она была хрупка и изящна. Она была дивно хороша — и все же Оберон смотрел на нее с некоторым недоверием… и даже с опаской. Его самого удивила сила ее ненависти.

— Три великих силы есть на свете, — сказал он, — ненависть, любовь и страх. Любовь мы отложим — она не в нашей компетенции. Но даже если любовь не на нашей стороне, мы все равно достаточно могущественны. Леди Роанон, вы оправдали мои надежды. Вы будете вознаграждены. Теперь же… прошу.

Он указал на табурет с витыми ножками и подушкой из черного мха — кто-то из темноты пододвинул его к Роанон. Она села.

Оберон взглянул на детей, сидевших на полу посреди темного зала. Чья-то костлявая рука из темноты делала им «козу», и нечисть вокруг них свистела, хихикала и нашептывала им всякие ужасы. Корсак крепко сжимал руку Ирбиса и стойко удерживал на лице равнодушно-презрительное выражение.

— Подойди сюда, мальчик, — сказал Оберон, улыбаясь. А то, о чем он думал — это было известно лишь ему самому. А думал он о том, каким чудовищем должна быть женщина, без колебаний решившаяся пожертвовать детьми ради мести неверному мужу. Одну такую он уже встречал — ее звали Медея. Втайне он опасался таких женщин.

— Тебе не страшно, Корсак? — спросил Оберон.

Мальчик посмотрел ему в глаза с бесстрашием маленького рыцаря и дерзко ответил:

— А кто ты такой, чтобы тебя боялся сын Красного Лиса?

— Однако твой маленький брат, похоже, меня боится.

Корсак фыркнул.

— Эй, Ирби, ты боишься этого клочка тумана вон там, на коряге?

— Нет! — младенческим басом ответил Ирбис. — Я тоже сын Красного Лиса!

— Ты не можешь причинить нам зло, болотный дух, — продолжал Корсак. — Ты понарошку. Ты не причинишь нам зла, пока не завладеешь нашими душами. Красный Лис говорит, что погубить свою душу мы можем, лишь предав того, кто нам верит. Мы с Ирби никого не предавали… и не предадим. И пока мы тебя не боимся, ты над нами не властен, как ты нас не пугай.

— А я еще не начал вас пугать, — задумчиво сказал Оберон. — Когда я начну, ваш неокрепший рассудок не выдержит, ведь я Владыка Страха. Однако дерзость твоя нравится мне, малыш. Роанон, зачем нам большой Лис, с которым столько хлопот? Не воспитать ли нам своего Лиса из этого вот молодого человека? Через двадцать лет он будет ничуть не хуже.

Корсак рассмеялся.

— Ни Красный Лис, ни я, ни Ирби не будем тебе подчиняться, клочок тумана! У нас есть священное право, данное нам при рождении — свободными бежать в высокой траве. Мы — дети Красного Лиса.

«Да уж, от матери вы не взяли ничего.»

— Однако ваша мама подчинилась мне, — сказал Оберон, кивая на леди Роанон, безучастно слушавшую этот разговор.

Дети поглядели в ее сторону.

— Это не наша мама, — сказал Ирбис. — Это злой дух, принявший ее обличье. Мама никогда не повела бы нас сюда, и никогда не разбудила бы нас среди ночи… и пижамки бы переодела.

— Мы не поддадимся тебе, Оберон. А если мы дрогнем, и у нас не хватит стойкости… то Красный Лис придет к нам на помощь.

— Ты верно говоришь, малыш, — раздался голос за его спиной. — Красный Лис уже здесь.

Оберон поднял голову. На пороге его чертога, с пылающим факелом в правой руке, стоял Аларих Гилиан, Красный Лис. Левой рукой он сжимал руку Королевы Маб. В один миг вся оберонова нечисть брызнула по углам, спасаясь от яркого пламени, а Оберон наклонился вперед, сжав подлокотники своего кресла, и ликование прозвенело в его голосе:

— Я ждал тебя, Красный Лис!

— Вот теперь-то и начнется самое интересное, — сказал Оберон. — Не смей подходить к детям, Лис. Сперва мы побеседуем с тобой.

— Маб, — шепнул Гилиан, — подойди к мальчишкам и успокой их.

Королева фей подчинилась, она и дети о чем-то зашептались.

— Убери огонь, Лис, — недовольно сказал Оберон. — Все равно твой факел тебе не поможет.

Собственно, в руке у Гилиана оставалась лишь обугленная головня. Он отбросил ее, и осмелевшая нечисть вновь потихоньку поползла из углов, окружая смутным кольцом человека, спокойно и по-хозяйски стоявшего перед троном Владыки Ужаса.

— Ты пришел быстро, — продолжал Оберон. — Маб, я благодарю тебя. Как видишь, мои дамы поработали на славу.

— Ты нарушил правила игры, Оберон, — сказал Лис, — я пришел за детьми.

Оберон на троне развел руками. Он был очень доволен.

— А кто сказал, что я их отпущу? Игра идет на твою душу, Лис. Мы втроем так старались заполучить тебя. Неужели же мы тебя отпустим? Маб, позволь мне еще раз выразить тебе мою безмерную благодарность.

— Маленькая поправочка, Оберон, — откликнулась Маб. — Не я привела сюда Лиса, но я пришла вместе с ним. А это немного уравнивает ваши шансы.

— О, женщины, вам имя — вероломство, — лицемерно вздохнул Оберон. — Это сказал один неглупый смертный. Они иногда сами не могут понять, кому изменяют. Я хочу сыграть с вами в одну интересную игру. Не стоит отказываться, Лис, ведь у тебя будет крохотный шанс.

— Погоди, — приказал Лис. Оберон так изумился, что замолчал.

— Роанон, — сказал Лис. — Я виноват перед тобой, но что пообещала тебе эта тварь, если ты привезла сюда детей?

Роанон поднялась. Щеки ее пылали, и она впервые смотрела в лицо Гилиана, как равная.

— Он обещал мне власть и свободу, — сказала она. — Что может быть прекраснее?

— И она их получит, — бросил Оберон. — Лис, твое счастье тебе изменило. Давайте же сыграем. Каждому из вас будет предложен выбор. И каждый из вас выберет то, что ему нужно. Сначала дамы — из вежливости. И для того, чтобы Лис прояснил расстановку сил. А когда ты, Лис, сделаешь свой выбор, последнее слово скажу я.