Идеальное несовершенство - Яцек Дукай

– Мойтль? – спросил Замойский.

– Его тоже только что уведомили. Видишь ли, стахс, мы не надеялись на возобновление соединения, никто не в силах предвидеть передвижений Войн, и —

– Что?

– Войны —

– Что ты сказалу?

– Что мы не надеялись —

– Я стахс? Я получил гражданство?

– Стахс Макферсон тебе его выкупил.

– Который?

– Стахс Джудас.

– Ах, да… – Замойский кивнул, словно с самого начала этого и ожидал. – Можно узнать, что его вдруг склонило к такому решению?

– Полагаю, об этом полнее всего сообщит тебе он сам, стахс.

– Через несколько минут, да? – проворчал с сарказмом Замойский. – Но вы ведь знаете, какова наша ситуация? Если Войны порешали вам внешние Клыки, вам по любому пришлось раскрыться, хотя бы на миг. Вы послали за нами трезубец?

– Нет, два Универсальных Порта.

– Что?

– Порты, подвешенные на кубических октогонах. Октагон – это куб, стахс: пятьсот двенадцать Зубов. Самый минимум, если мы хотим хотя бы на к-момент удержать Порт во Времени Словинского.

– Вы хотите нас подсловинить?..

– Вас? С чего бы? Универсальные Порты, стахс, содержат только пойманный по дороге мертвый планетоид как сырье, а еще немного императорского нановара. По прибытии на место, после разведки Порт ускоряется до Словинского, после чего запускает инф. В смысле военных технологий это решение, которое стоит следующим за Войнами: ультимативный военный корабль. Прежде чем враг окажется в состоянии заметить прибытие кубического октагона, тот выблевывает на него целую Цивилизацию Смерти: технологию убийства, разум уничтожения, который тысячелетиями Порт-времени совершенствовался специально для таких обстоятельств. Ложа решила выслать за вами два Универсальных Порта.

– Господи боже, для чего?..

– Прошу не бояться, это для вашей безопасности и отпугивания, хм, конкурентов…

Замойский смотрел на манифестацию Патрика Георга, и его раздирали ярость, отчаяние и тотальное смущение. Что ону пытается мне сказать? Что, собственно, за это время здесь случилось?

Поскольку, если фоэбэ выказывает жестом, лицом и словом замешательство и озадаченность, то вовсе не потому, что ону и правда не знает, что сказать и только ищет соответствующие формулировки – но потому лишь, что, собственно, хотелу выказать замешательство, и я должен это заметить!

– Каких конкурентов?

– Могу лишь догадываться, каково сейчас ваше положение, стахс, и все же —

– Как это, вы не записывали меня, не архивировали? Я думал, что едва лишь —

– Мы уже не имеем права. Ты гражданин Цивилизации.

– Ах, вот как.

Георг поднялу ладонь:

– Желаешь ли актуализировать архивную копию своего френа, стахс?

Замойский окинул манифестацию враждебным взглядом и прорычал:

– Нет.

Ону опустилу ладонь.

– Значит, запись не будет сделана. Очевидно, что требуется согласие.

Теперь-то да, и теперь-то – «очевидно». Замойский оперся о стену, сложил руки на груди. Но те октагоны3!.. Боже мой. Чем больше он понимал, тем сложнее было ему верить. Сперва он знал немного: чисто прибранная сцена, на которой перед ним отыгрывались безопасные ритуалы. Но теперь с каждым шагом он сходил все глубже во внутренности театра, и машины, которые открывались там, огромные и сложные, поражали чувства логики и эстетики. Вся материя галактики коллапсировала! Многопарсековые изгибы пространства! Пространства и времени – до самых надчеловеческих скоростей. Каково, собственно, это Время Словинского?.. Ну и инклюзии – инклюзии иных физик. И законы изменения законов: мета-физика. И Деформанты, и UI. И Войны – что, черт побери, такое, эти Войны?!

Рыжебородуё секретарь стахса Макферсона – темный костюм, шелковый галстук, кольцо на пальце (былу ли ону женатуё/замужнюё?) – стоялу неподвижно, огоньки свечей извлекали из глаз егу манифестации демонические отсветы. На пару секунд, когда Замойский крутил в голове невозможность за невозможностью, Георг, должно быть, перепроцессировалу на Плато несколько тысяч жизней. Ону фоэбэ – не эта ли скорость мышления ону искусила? А может ону фоэбэ родилусь?..

– Словинец? – спросил егу Адам.

Георг кивнул.

– Значит, на самом деле, ты живешь на Плато, фоэбэ, а те телесные манифестации – лишь убогий интерфейс, верно? Ты гражданин Цивилизации?

– Естественно.

Естественно. Ведь ону Макферсон.

Нужно бы мне избавиться от бессознательного презрения к небелковым.

– Как оно, собственно, с полом фоэбэ? – спросил Адам, чтобы прервать тишину. – То есть, я понимаю, что ни женский, ни мужской, мне, впрочем, постоянно приходится себе об этом напоминать, чтобы не потеряться в этих постполовых склонениях… Отчего просто не «оно»? Прошу прощения, если обидел, но не понимаю, к чему эти лингвистические выгибоны. Ведь —

– Я не лишену пола, и я не асексуальну, – сухо сказалу фоэбэ, ону смотрелу на Замойского не моргая. – Просто моя сексуальность совершенно трансцендентирует категории женского и мужского. Если ты можешь по желанию изменять цвет волос, лишиться их вовсе или заменить чем-то совершенно иным, и если ты пришел в мир со всеми этими потенциалами – то какой смысл в вопросе, блондин ты или брюнет? Точно так же ты не спрашиваешь о поле постсексуалистов.

И только теперь установилась по-настоящему неловкая тишина. Адам начал раздумывать, не лучше ли вернуться на пару минут ко Франтишеку, вместо того, чтобы —

– Стахс Джудас Макферсон извиняется, что тебе приходится ждать, стахс, – отозвалусь Георг. Тон давал понять, что Георг продолжает какой-то более ранний разговор. А может, именно так оно и было: ведь 99 % информации доходило к ому через плато-чувства, и там, на Плато, жилу ону по-настоящему. – И если уж есть у тебя минутка – на Поля «Гнозис» непрестанно плывут многочисленные приглашения для стахса Адама Замойского.

– Но я ведь никого не знаю. Разве что те, со свадьбы —

– Ох, но все знают тебя, стахс!

Замойский обменялся с фоэбэ многозначительными взглядами.

– Значит вот как. Обо мне говорят – есть у вас здесь телевидение?

– Фамилия твоя многократно звучала во время совещаний Лож, стахс.

– Что ж, я привык. Пережил Войны, переживу и вселенскую славу.

И снова взгляд нес несколько больше, чем слова. Фоэбэ, с руками, сложенными за спиной, с торсом поданным вперед, улыбалусь понимающе.

– Кто? – спросил Замойский.

– Стахс Джудас Макферсон представляет твоему вниманию многоуважаемого специалиста, что является старым другом клана и для кого ты, стахс, являешься предметом исследований. Ону посчиталу бы за честь, если бы —