Я убью за место в раю - Петр Юшко

координаты не могут начинаться с единицы. Здесь цифры начинаются с единицы.

— Да, там двузначные числа, это я помню. Минуты и секунды. Но, уж больно, похожи значки вот эти. А что тогда? Код доступа? Он интересовался компьютерами, технологиями и картами. Зачем еще им цифры? Стырили они их у черноволосой что ли… Какой-то пароль для входа куда-то? В голову приходит бункер как у нас.

— Пошли искать Бориса. Он должен что-то знать. Я ведь так и не дошла до Механика. И тут не смогла выполнить задание.

— Да, пошли. Я знаю, где он должен быть.

— Оденьте шапку. Рану может пепел попасть. Возьмите!

— Там жарища! В жопу твою сраную шапку!

— Не ругайтесь постоянно этим местом и тем, что из него выходит! Это некрасиво.

— Да итить тебя в… Вонь росомахину тебе в… Драть… Да, клять! А как тогда ругаться?

— Вообще не ругайтесь, Шериф. Будьте культурным примером. На вас подростки равняются в Поселении. Не уподобляйтесь основным массам.

— Крепко тебе по голове досталось. Подростки меня в страшных снах видят и мочатся при этом на матрасы. Поговори мне еще. Дверь запри. Вообще, вы с Броком уже совсем обнаглели. Замечания мне делаете, приказы не выполняете, в драку лезете! Скоро бить, наверное, начнете. Разжалую в постовые. Будете на перекрестке стоять и штрафы выписывать прохожим.

— Зачем?

— Я откуда знаю! Постовые всегда всем штрафы выписывают. Вот и вы будете выписывать?

— А зачем? Какие штрафы выписывать? И куда их выписывать? Вы тетрадь свою опять потеряли?

— Элка! Прекрати, доведешь. Вон тот домик, вроде. Надпись видишь на стене? Стучи. Там деваха должна быть, она с Борькой живет. Начнешь расспрашивать сама, где он и так далее. Я пока под окнами пройдусь. Вдруг задумает выпрыгнуть.

— Я прекращу, если пообещаете больше не ругаться тем и этим.

— Чего? Чем и куда?

— Вы поняли.

— Да итить… — Он встретился с ее взглядом и увидел свою бывшую, со сковородкой в руках, — но чтоб издеваться перестала!

— Обещаете не ругаться?

— Обещаю.

— Клятва?

— Да в… О господи! Клятва.

— Клята до голубого неба?

— Да. Клятва, чтобы дожить нам до голубого неба и желтого солнца. Как ребенок ты, чесслово. И это наша с Тиной детская клятва, а не твоя. Откуда знаешь? Опять шпионила? Вынюхивала? Ну что ты за баба! Все вот так и норовишь влезть в мою жизнь, но последнего шага никогда не делаешь. Словно звонишь в звонок в мою дверь и, когда я открываю, ты шмыг — и убегаешь по лестнице в низ. Напесца я каждый раз, как дурак, на звонок встаю с дивана и иду открывать дверь? Я ведь знаю, что ты убежишь. Ничему в жизни я не учусь на своем опыте. А вы пользуетесь обе и веревки из меня вьете. И Кот туда же…Чего вот ты увязался, засранец? Волки кругом. Иди домой, дурачок.

Под несносные ворчания Шерифа они доковыляли по грязи до нужного домика. Кот постоянно убегал вперед и возвращался, нервно мявкая. За стеной все это время была полная тишина, на улице пустынно. Под ногами клочками попадался липкий туман. Пока Элла выстукивала утреннюю зарю по двери, он быстрым пружинистым шагом обошел двухэтажный домик. Внешняя лесенка на второй этаж скрипучая, если что — услышит шаги. Там живет один из старожилов с женой. Тим и Люба. Сын у них уже вырос и живет с молодой женой отдельно. Оттуда опасности не будет. Окошечко на первом этаже есть, а второе видать из спальни. Но в это точно не пролезет. Рама вся перекорежена. Вряд ли вообще открывается. Он слышал, что Элла начала повышать голос и выглянул из-за угла, не теряя боковым зрением маленькое оконце. Эллу понесло, начала наседать на женщину. Представляю себе — глаза скосила на переносицу, на губах появляется пена, нависает своим ростом как сосна в бурю. Так, пора спасать ситуацию.

Он быстрым шагом поднялся по четырем ступенькам крылечка и распахнул дверь. Женщина, вполне себе молодая, в каком-то наряде похожем на мешок с дырками для рук и головы, голыми ногами и разлохмаченной короткой стрижкой забилась от его помощницы в угол кровати. На лице страх и недоверие. Увидев Шерифа, издала что-то вроде писк-визга, приглушив его, самой себе зажав рот правой ладонью. Левая рука лежала на одеяле без движения.

— Тихо, спокойно, — не повышая голоса, мягко произнес Шериф и, отстранив помощницу в сторону, подошел к девушке, — не бойся. Как тебя зовут?

— Это Екатерина, она гражданка и у нее татуировка…

— Тихо, я сам. Ты чего испугалась? Я такой страшный? Чего вы меня боитесь-то все? Я же шериф, я — добряк. Или ты каким-то образом умудрилась нарушить Закон? Нет? Ну, вот видишь. Элла выйди на улицу и посмотри кругом дома.

Шериф кряхтя, расправив тяжелые полы тулупа сел на трехногий стульчик, закинув сумку с батарейкой от рации себе за спину. Женщина забилась в дальний угол кровати и с ужасом смотрела на его движения. Дверь скрипнула, и она снова вздрогнула. Элла вышла из домика. Он оглядел комнатёнку. Меньше чем у него, опрятно, везде чувствуется женская рука. Какие-то фигурки на полочке, даже пара потрепанных книг Он вспомнил эту жительницу — Екатерину. Дочь сослуживца его отца. Лет на восемь-десять его постарше, пока выживали, с такими как он малолетками не общалась. Быстро пошла по мужикам. Вроде уже свои дети большие выросли. Муж погиб давно в набегах, официально не работала и промышляла больше своим телом с многочисленными любовниками обоих полов. Шериф вспомнил, как лет пять назад, еще до Эллы, хотел из жалости позвать ее себе в помощницы, но она отказалась из-за травмы. Была между ними какая-то неприязнь. Да и не особо она была во вкусе Шерифа. Зубы редкие, желтые, волосенки на голове сальные.

— Катя, мы же с тобой большую часть жизни прожили рядом, — сказал он, спокойным голосом, озираясь по сторонам, — ты чего забилась в угол? Вылезай, давай. Я же пришел к тебе в гости, поговорить, а ты так. Чаем могла бы угостить.

— Убьешь? — Сдавленным голосом спросила Екатерина.

— Олосела совсем? — Шериф аж подпрыгнул на колченогой табуретке и чуть не свалился на пол, — с какого мне тебя убивать? Чего несешь, лосиного гав… Клять! Цветов ромашки тебе полную жо… руки. Пьяная ты, что ли?

Он знаком руки поманил ее к себе и указал пальцем на стул около столика, стоящего справа от него. Она активно замотала головой из стороны в сторону.

— Ну и мох с тобой. Короче, где Борис? И не вздумай