Русские качели: из огня да в полымя - Николай Васильевич Сенчев

и так далее. Такие программы, не несущие никакой общественно значимой информации, стал браковать. Это вызывало недовольство некоторых сотрудников, привыкших считать радио своей вотчиной и часто записывающих эфиры со своими знакомыми и даже родственниками — врачами, учителями, воспитателями.

На моё счастье, в редакцию радио пришло пополнение из молодых журналистов, которые подхватили требование актуальности и критичности, разнообразия тематики передач. Особенно выделялись Ирина Колоткова, Владимир Коршунов, Ахат Сайфиев, ставшие впоследствии заметными фигурами в ульяновских СМИ. Неплохо проявило себя и следующее пополнение — Светлана Дубровина, Наталья Козина, Владислав Витковский, Евгений Слюняев, Александр Филатов…

Ульяновскому радио повезло с дикторами. Голос Валентины Протасовой, ученицы самого Юрия Левитана, настолько вжился в сознание радиослушателей, что во время её очередного законного отпуска раздавались звонки с требованием немедленно вернуть Протасову в эфир. Валентина Владимировна, спокойный уравновешенный человек, вносила в коллектив радио какое-то умиротворение и просветленность. Я не один раз пытался оформить документы на её награждение. Но она категорически отвергала эти попытки, считая, что для неё самая высокая награда — это общение с людьми через радиоэфир.

Труднее было со старожилами. Они отчаянно отстаивали свое право работать по-прежнему. По-прежнему — значит бить поклоны чиновничеству, делать сусальные передачи о юбилеях и празднествах, корпоративных торжествах. Однажды я всё-таки «дожал» одну из ведущих утренней программы Ларису Ш., заставив сделать критический сюжет на коммунальную тему. Вроде бы получилась неплохая передача. А вот концовка, где автор со вздохом говорит, что «надежда умирает последней», смазала весь её труд. Эта шаблонная фраза, которую часто использовали в конце сюжетов, была вершиной аналитической мысли некоторых журналистов.

В повседневной круговерти нередко возникал форс-мажор. Приходит человек в студию на интервью, а под рукой ни одного журналиста. Приходилось (и я это делал с удовольствием) самому садиться к микрофону и вести диалог с гостем студии.

Так было с Владиславом Александровичем Третьяком — прославленным хоккейным вратарем, многократным победителем мировых чемпионатов и олимпийских игр. В.А. Третьяк не раз избирался депутатом Госдумы от Ульяновской области и общение со своими избирателями через СМИ он считал обязательным и полезным делом.

В очередном радиоинтервью невольно зашла речь о состоянии нашего хоккея. Далеко не все поклонники этого вида спорта воспринимали игровой стиль наших хоккеистов, перенявших от заокеанских соперников тактику «бури и натиска». Все мы хорошо знаем, что сборная СССР в семидесятые года прошлого столетия успешно громила канадцев благодаря изящной комбинационной игре, сочетанию индивидуального мастерства и командного взаимодействия.

Памятуя о том, что В.А. Третьяк является президентом Федерации хоккея России, я спросил, как он сам относится к тому, что наши ледовые рыцари предпочитают теперь силовой, а не гроссмейстерский стиль игры. Не в этом ли причина неожиданных поражений нашей сборной на чемпионатах мира?

Владислав Александрович мгновенно (вратарская реакция!) подхватил эту мысль. Совершенно верно, сказал он, это наша недооценка прошлого опыта. Я не стал в эфире развивать такое направление нашего разговора. Иначе пришлось бы задать следующий, уже неприятный для собеседника, вопрос: почему же он, как президент федерации хоккея не пытается повлиять на состояние нынешнего хоккея с шайбой в России? Иначе пришлось бы вообще говорить о подражательстве и копировании всего западного, перед которым уже с горбачевских времен насаждалось слепое фетишное преклонение.

Думается, что В. А. Третьяк, как гибкий и умудренный человек, возникни вдруг такой разговор, нашёл бы что ответить. Насколько это было бы искренне — это другое дело.

Меня всегда обескураживал один нюанс. Зачастую люди перед микрофоном в студии и за её пределами оказывались как бы разными личностями. Эта раздвоенность выражалась в их суждениях публичных и кулуарных. На публику — одно. Наедине — другое, да ещё и шепотом.

Исключением из этого нехорошего правила стала певица Марина Девятова — дочь известного эстрадного маэстро Владимира Девятова. Она приехала со своим коллективом в Ульяновск, чтобы дать большой гастрольный концерт. Приглашение на радио приняла охотно и даже с благодарностью. Зная о её репертуаре, о влечении к народным задушевным мотивам, я предложил стержнем интервью сделать именно эту тему — тему судьбы русской песни.

Марина Владимировна согласилась с тем, что российская эстрада, начиная с 80-х годов, начала терять своё своеобразие, стала обретать совсем другое, не свойственное ей звучание. А самое главное, обессмысливалась сама песня, её содержанием стали какие-то зулусские междометия и судорожная мимика. Но и это ещё не всё! Появились певцы и целые вокальные коллективы, которые стали калечить русскую песню. Всем известная Надежда Бабкина привнесла в спокойный лиричный народный вокал ярость и крик. «Оручесть» стала для ангажированных музыкальных критиков высшим мерилом эстрадного таланта.

Девятова в своем интервью поддержала и развила такие оценки. Судя по её отдельным репликам, в артистическом сообществе с некоторых пор существует раскол именно по этому признаку — отношению к благородным традициям национального эстрадного вокала. Целый пласт современных исполнителей языком своих песен сделали английский или французский. А тематика самих песен сдвинулась к воспеванию сибаритства, гедонизма, ко всему тому, что составляет пустой смысл жизни человека, не обремененного трудом.

И вот такая эстрада оказалась самой востребованной и очень щедро вознаграждаемой. Потому что потребителями такого квазиискусства стала армия нуворишей, способных оплатить любую примитивную прихоть. Именно для них гимном стала песня «Рюмка водки на столе» в исполнении небесталанного певца Георгия Лепса.

Интервью Марины Девятовой неожиданно для радиослушателей и для меня самого закончилось признанием певицы, что она собирается стать мамой. Причем срок беременности подходил к семи месяцам.

— Но у вас впереди продолжительные концерты в городах Поволжья. Как вы всё это вынесете, не лучше ли отменить гастроли? — спросил я Марину Владимировну.

— У меня коллектив. Им нужно кормиться, кормить свои семьи. И у меня перед моими коллегами такие же обязательства, как и у них передо мной. Ничего, справимся…

Надо сказать, справилась на отлично, не делая никаких скидок на свое «интересное положение». Вот почему-то давнее интервью так крепко запомнилось мне. Я увидел в популярной певице не какие-то гламурные черты, не отражение звездности, а человека нелегкого терпеливого труда.

На удивление телевизионные тусовки примадонн, императриц и королев российской эстрады собирали у экранов довольно многочисленных поклонников. Очевидно, зрителей привлекали не только песни, но и сам антураж телевизионных сборищ. В обстановке светскости теледивы перемывали друг другу косточки и также друг друга обильно восхваляли, не жалея