I love Dick - Крис Краус

33. Солнце слепило нам глаза на парковке возле мотеля «Вагабонд», когда ты спросил, позвоню ли я тебе еще раз до своего отъезда из Лос-Анджелеса. Может, мы сможем поужинать. Мы обнялись, и я отстранилась первой.

34. Воскресенье, девятое апреля. Запись в блокноте после того, как я навестила Рэя Йохансона в Элизиан-парке: Блаженство.

35. Я позвонила тебе в понедельник вечером. Я должна была улетать в десять вечера во вторник. «Шизофреник буйно реагирует, когда на него пытаются хоть как-то повлиять. Это случается потому, что отсутствие границ эго не позволяет ему остановить процесс идентификации» (Рохейм). Шизофреник – это сексуальный Киборг. Во время звонка ты был холоден, саркастичен, удивился, что я позвонила. Я бросила трубку вся в поту. Но я не могла улететь вот так, я должна была попробовать все исправить.

Я позвонила тебе снова, извинилась. «Я – мне просто нужно спросить у тебя, почему ты говорил так дистанцированно и оборонительно».

«Хм, – сказал ты, – не знаю. Оборонительно? Я просто кое-что искал в комнате».

До посадки в самолет меня стошнило два раза.

36. Дорогой Дик,

женщина не остров-есса. Мы влюбляемся в надежде ухватиться за кого-то, чтобы не упасть,

С любовью, Крис

В конце августа Крис закончила писать «Итого». На следующее утро она случайно порезала правую руку о разбитое стекло. От пореза остался выпуклый шрам. Она знала, что «Итого» будет последним письмом.

Крис отправила его Дику после того, как вышла из больницы. Она хотела получить ответ, и побыстрее, потому что наконец что-то начало складываться с ее фильмом и на сентябрь у нее была запланирована поездка. Может, Дик до сих пор не ответил ей только потому, что у нее не получалось предельно ясно выразить свои чувства к нему? Конечно же, «Итого» его убедит. Она ждала его письма, но наступил День труда, а Дик так и не позвонил и не написал.

Снова вмешался ее муж, Сильвер Лотренже: он позвонил Дику, требуя от него сочувствия. «По крайней мере ты должен согласиться, что письма Крис – это своего рода новый литературный жанр. Они очень сильные». Дик колебался.

Четвертого сентября Крис улетела в Торонто, чтобы отдать «Тяжесть и благодать» на монтаж. Пару дней спустя, забираясь в кровать в пять утра после просмотра финальной версии монтажа, Крис написала Дику: «Это самый счастливый день в моей жизни». Это письмо она не отправила.

Перед тем как поехать на премьеру своего фильма на Фестиваль независимого кино в Нью-Йорке она ненадолго улетела в Лос-Анджелес. По-прежнему от Дика ни слова. Сильвер позвонил ему опять, и на этот раз Дик пообещал, что напишет Крис письмо.

Фестиваль независимого кино был непрекращающимся испытанием из показов, встреч и коктейльных вечеринок. Показ «Тяжести и благодати» назначили только на четвертый день. В первый день фестиваля Дик оставил Крис сообщение с просьбой сообщить ее адрес. Он хотел отправить письмо экспресс-почтой. На следующий день Дик оставил Крис еще одно сообщение, объяснив, что его гость случайно удалил ее запись на автоответчике. «На этот раз я велел ему не трогать автоответчик, так что если ты перезвонишь, я обещаю, что получу твое сообщение».

Экспресс-посылку от Дика доставили в день показа Крис, в десятом часу утра. Она засунула ее в свою сумку и пообещала не открывать ее. Но когда такси повернуло на Вторую авеню, она вгляделась в авианакладную, передумала и вскрыла ее.

В пакете лежало два белых конверта. Один был адресован ей, второй – ее мужу, Сильверу Лотренже. Сначала она открыла письмо Сильверу.

19 СЕНТЯБРЯ

Дорогой Сильвер,

вот книга об измененных состояниях сознания и трансе, о которой я тебе рассказывал. Жорж Лапассад пишет по-итальянски и по-французски, так что, полагаю, эта книга доступна и на французском языке. Однако английского перевода нет. Сообщи, что ты думаешь. Другой, более мистический трактат о тарантизме, похоже, куда-то пропал. Если он однажды найдется, я его пришлю.

Я прошу прощения за то, что был так категорически недоступен и что не связался раньше по этому и другим поводам. Я действительно не хотел становиться причиной излишней боли для тебя или Крис. Во многом молчание и неловкость между нами, несомненно, вызваны тем, что я по-прежнему считаю надуманными и беспочвенными последствия вашей ночевки в моем доме в конце прошлого года, когда, если верить прогнозу погоды, вы могли и не доехать до Сан-Бернардино. Оглядываясь назад, я понимаю, что должен был максимально однозначно отреагировать на письма, которые ты и Крис присылали мне на протяжении следующих месяцев, вместо того чтобы недоуменно отмалчиваться. Я могу лишь сказать, что роль объекта столь навязчивого внимания, отведенная мне на основании двух не то чтобы задушевных или выдающихся встреч, произошедших в разные годы, как была, так и остается мне непонятной. Сначала эта ситуация поставила меня в тупик, затем начала действовать на нервы, и сейчас моим главным разочарованием является то, что я вовремя не нашел в себе смелости сообщить тебе и Крис, насколько неуютно я чувствовал себя в роли невольного объекта того, что вы описали мне по телефону перед Рождеством как некую странную игру.

Я не знаю, какими будут наши отношения теперь, когда вы оба получили эту посылку. Дружба, насколько мне известно, – вещь хрупкая и редкая, она возникает с течением времени и основывается на взаимном доверии, взаимном уважении, на общих интересах и совместных обязательствах. Эти отношения основаны на выборе, их не принимают как должное и не рассчитывают получить авансом. Это то, что должно пересматриваться на каждом повороте, а не требоваться безусловно. В настоящих обстоятельствах похоже (по крайне мере пока), что всем сторонам был нанесен слишком большой ущерб, для того чтобы договариваться о сближении, которое необходимо, реши мы восстановить доверие для поддержания настоящей дружбы. Тем не менее я по-прежнему бесконечно уважаю твою работу; при встрече я все так же буду рад твоей компании и разговорам с тобой, и так же, как и ты, верю в писательский талант Крис. Я могу лишь снова повторить то, что уже говорил раньше, сколько бы раз эта тема ни поднималась в разговоре с тобой или с Крис: я не разделяю твое убеждение, что мое право на личную жизнь должно быть принесено в жертву этому таланту.

С наилучшими пожеланиями, Дик

* * *

Странное совпадение. Сильвер уже был знаком с Жоржем Лапассадом (фамилия означает «интрижка» на французском жаргоне). Более того, Сильвер знал Лапассада очень хорошо. В 1957 году в Париже мастер по трансу Лапассад преподавал в Сорбонне, практикуя раннюю форму психодрамы. Среди озадаченных добровольцев был студент первого курса по имени Сильвер Лотренже, который планировал в следующем году бросить университет и вместе с французским mouvement отправиться в Израиль строить сионистский кибуц. Жорж Лапассад был очарован этим амбициозным юношей, у которого не было личных амбиций.