Атака неудачника - Андрей Стерхов

— Пострадал, стало быть, за своего соплеменника, — не сумев сдержать улыбки, сказал я.

Кика на мою откровенную иронию внимания не обратил и гордо заметил:

— За своего — святое дело.

Честно говоря, я не совсем понимал, как это бездушный может блюсти святость, но, боясь обидеть, расспрашивать об этом не стал и сменил тему:

— Слушай, а ты Холобыстина знаешь? Писателя?

— Барина, что ли? — уточнил эгрегор.

— Его что, «барином» обзывают?

— А ты его когда-нибудь видел?

— Довелось.

— Разве не барин?

Представив вальяжную фигуру редактора «Сибирьских зорь», я согласился:

— Вообще-то да, тянет на барина. Представительный такой дядечка. Только вот чего не пойму: с чего кормится? Был я в его редакции, слёзы наворачиваются. Нищета.

— Маскируется гад, — уверенно, со знанием дела сказал Кика.

— Стало быть, шустрит?

— Шустрит проныра.

— И чем промышляет?

— Между нами?

— Разумеется.

— Тут такое дело. Допустим, ты бизнесмен средней руки и тебе нужно участок под точечную застройку выхлопотать или тендер на поставку какой-нибудь, к примеру, оргтехники в бюджетную организацию выиграть. Что ты делаешь?

— Заряжаю.

— Правильно. Топаешь к профильному чиновнику, договариваешься и отстёгиваешь. Так? Так. Везде так. И у нас так. Только не совсем. У нас есть одна замечательная особенность. У нас конверт в кабинете оставлять не принято. У нас из кабинета чиновника ты на всех парах летишь в бухгалтерию альманаха «Сибирские зори». Там по крутому прайсу выкупаешь определённое количество печатной площади. А потом в очередном номере появляется рассказ, статья или поэма за подписью того столоначальника, к которому ты просьбу имеешь. Дальше, старичок, понятно?

— Вполне, — сказал я и обрисовал, как это себе представляю: — Начальник за писульку, которую левой ногой накарябал какой-нибудь второкурсник филфака, получает гонорар, который не снился Акунину, а ты — выигрываешь тендер. Так?

Эгрегор кивнул:

— Именно так, старичок. Именно так. Столоначальник, не опасаясь обвинений в коррупции, получает вознаграждение, ты — решаешь свой вопрос. И всем хорошо.

— А в чём гешефт Холобыстина?

— Имеет шесть процентов от суммы каждого «отката».

— Не хило, — восхитился я.

— Я тоже так считаю, — согласился эгрегор.

— Только вот чего, Кика, не понимаю. Большие деньги, как известно, не только утяжеляют карму, но и привлекают внимание мытырей. Скажи, как он столь крупные поступления на счёт редакции умудряется затем в налоговой…

Завершить свой вопрос я не успел, поскольку откуда ни возьмись появился перед нами заместитель главы Городского Поста кондотьеров Предельного съезда сыновей седьмого сына Сергей Архипович Белов. Главный опер местных Молотобойцев. Полковник. Старый вояка. Высший маг. Просто, но правильно устроенный человек. Для своих — Архипыч.

Надо сказать, выражение «откуда ни возьмись» в данном конкретном случае не являлось фигурой речи, а отражало реальный факт. Не пешком Архипыч одолел те несчастные полтора-два десятка метров, что нас разделяли, а через Запредельное нырнул. Просто встал из кресла, бросил трубку телефонную на стол и нырнул. Он часто так делает. А чего, спрашивается, не делать, когда все чёрные ходы для тебя открыты, Сила — казённая и ты знаешь, что кратчайшее расстояние между двумя точками Пределов это вовсе не прямая, а кривая, проведённая через Запредельное.

Увидев перед собой Архипыча, Кика испуганно дёрнулся:

— У-у, шайтан.

А я вытащил сигарету изо рта и поприветствовал старого приятеля по-военному:

— Здравия желаю.

При этом, правда, вскакивать словно ефрейтор перед офицером не стал.

Архипыч молча пожал руку сперва мне, потом эгрегору. Затем вытащил ловким, еле уловим движением сигарету из моих пальцев, оторвал фильтр и глубоко затянулся.

Я удивился:

— Ты вроде бросил.

— Бросишь тут, — выдохнув дым, хмуро обронил кондотьер.

— Неужели всё так худо? — заинтересовался Кика.

Архипыча аж передёрнуло всего:

— «Худо» — это не то слово. Есть ещё одно русское слово, что начинается на «ху», вот оно поточнее будет. — После этих слов он щёлчком отправил окурок в полёт, подобрался весь и заговорил делово, в приказном тоне: — Давай, Кика, дуй в штаб-квартиру, найди Никанора Выруби-Свет, согласуй с ним все детали. Он сейчас как раз монтирует из архивных нарезок картинку для телевизора.

— А чего согласовать-то? — скривился Кика. — У вас всегда всё без затей. Руку даю на отсечение, что и нынче, как всегда: анонимный телефонный звонок, массовая эвакуация, поиск бомбы, факт в итоге ни фига не подтвердится.

— Хорош, болтать, — набавив в голосе металла, осадил его Архипыч. — Я тебе сказал, дуй к Никанору. И чтоб чики-пики всё вышло. И чтоб никаких нестыковок. И чтоб чистый классицизм на выхлопе: единство места, времени и действия. Ты поняла меня, сущность левая?

Кика притворно охнул и погрозил кондотьеру пальцем:

— А это, гражданин начальник, уже, между прочим, расизм в чистом виде.

— Не зли меня, Кика, ради Силы, — попросил Архипыч, приложив руку к груди. И тут же пригрозил: — Будешь нарываться, развоплощу. В два счёта развоплощу. Или даже в один. Желаешь узнать, как это — в один?

— Не пугай, начальник, — живо отозвался эгрегор. — Видишь, иду уже. — Он действительно сделал несколько шагов к воротам, но вдруг остановился и развернулся на сто восемьдесят: — Эй, начальник, а куда информацию сливать-то?

— Обязательно — в «Восточку» и в «Областную», — не задумываясь, ответил кондотьер. — Ещё в «Номер один», «Пятницу» и местный вкладыш «Комсомольской правды». Дальше — сам смотри.

Кика сначала кивнул, дескать, понял, а потом вдруг на несколько секунд превратился в каменную статую. А когда ожил, сделал кислое лицо и впал в сомнения вселенского масштаба:

— Спрашивается, и на кой чёрт мы этот тренд подогреваем? Кому нужно, чтобы мы, журналисты, обрушивали на головы людей криминальную муть такими вот дозами? Чей бубновый интерес в том, что мы создаём ничем не пробиваемых циников? — Не питая надежды услышать ответ от присутствующих, эгрегор театрально вознёс руки к небесам. Но и небеса оказались глухи к его интересу. Тогда он опять уставился на нас смертных и спросил: — Чего глядите как на идиота? Я не прав?

Мы с Архипычем переглянулись. Я повёл подбородком — что это с ним? Архипыч пожал плечами — не знаю.

А Кика уже копал глубже:

— Раньше циниками были только врачи, менты и спасатели, а теперь, спасибо газете-телевизору, все поголовно. И это писец какой-то. Ничего не имею против цинизма профессионалов, это здоровый цинизм, он помогает делать важную работу. Но нынешний цинизм, цинизм равнодушного наблюдателя, превращает человека в натурального монстра. Вот и получается, господа хорошие: одних монстров ловим, других создаём. Здорово это, когда homo homini daemon? Думаю, нет.