Ощепков - Александр Куланов

Без сомнений, спустя даже 22 года после окончания Русско-японской войны в Сибири многие еще хорошо помнили, как нелегко пришлось Русской армии в столкновении с японскими пехотинцами, и автор верно нашел слова, которые должны были упасть на благодатную почву. Далее Василий Сергеевич цитирует японский пехотный устав (переведенный им же в Александровске четыре года назад?), вколачивая в мозг читателя сведения о том, что японцы опередили Красную армию: «Твердый наступательный дух пехоты, физическая сила, ловкость и хорошая военная подготовка являются необходимыми для пехоты». Дожимая читателя фактами, он приводит опыт военного училища Тояма рикугун гакко (не в нем ли преподавал русский язык Абэ-Чепчин?), в котором «проводится подготовка инструкторов по гимнастике и фехтованию, преподавание приемов “Дзюу-Дзюцу”. Разработан ряд приемов не только против винтовки, сабли и револьвера, но и против шанцевого инструмента, который некоторыми иностранными армиями, помимо его прямого назначения, используется как оружие нападения во время рукопашной схватки».

На случай, если опыта только Японии пытливому читателю окажется недостаточно, Василий Сергеевич заостряет внимание на том, что «дзюу-дзюцу» признали лучшей системой самозащиты и другие враги рабоче-крестьянского государства — такие страны, как Англия, Франция, Германия и Америка, после чего переходит к характеристике собственно системы самозащиты. Но нам здесь интересен не сам рассказ о ней, а то, как Ощепков ее называет: «Дзюу-Дзюцу».

В 1927 году еще не существовало ныне принятой «поливановской» системы транслитерации японского языка, используемой в этой книге, где эта борьба записывается как «дзюдзюцу». В то время каждый японовед записывал японские слова по своему разумению или так, как они значились в известном ему словаре. В японском словосочетании «дзюу-дзюцу» (искусство гибкости, ловкости) первая «ю» звучит как длинный, растянутый звук. В учебнике Д. М. Позднеева «Токухон», который использовали в Токио семинаристы, это слово записано как «зюузюцу». Ощепков же писал первый слог так, как он слышался ему, возможно, используя и другие словари. Получалось: «дзюу». Точно так же и по той же причине Ощепков писал название школы дзюдо: «Коодокан» (современное написание — Кодокан). Этот, казалось бы, сугубо филологический нюанс имеет большое значение для истории борьбы, для истории возникновения самбо. Дело в том, что слово «дзюдо» (путь гибкости) Василий Сергеевич долгое время тоже записывал иначе: «дзюудо». Алексей Михайлович Горбылев специально отмечает и использует эту разницу в написании, чтобы выделить техническое, единоборческое, а не лингвистическое отличие ощепковского «дзюудо» от мирового «дзюдо». По его мнению, с которым трудно не согласиться, еще с 1917 года «Ощепков имел в своем арсенале эффективные приемы самозащиты при различных нападениях», отсутствовавшие в японском, то есть в кодокановском «дзюдо»[270]. Так и есть: получается, что «дзюдо» — это именно японское дзюдо, а «дзюудо» — дзюдо Ощепкова, особая советская система боя, лишь основанная на японском дзюдо. Помня об этом, и мы в дальнейшем будем использовать «дзюудо» как обозначение нового, ощепковского, вида борьбы, зарождение которого началось в 1920-х годах в СССР, во Владивостоке и Новосибирске. Но вернемся к статье в сибирской газете.

Кратко рассказав о сути японской системы рукопашного боя и ее пользе для военных, Ощепков переходит к завершающему разделу статьи: «“Дзюу-дзюцу” — в Красную армию!». Это уже не просто призыв, это совершенно конкретные рекомендации воинским начальникам. Не случайно в конце материала, ниже подписи автора, стоит пометка редакции: «Статья печатается в порядке предложения».

А предлагает Ощепков «…дать самый широкий размах развитию фехтования на саблях и винтовках в нашей армии, причем фехтование проводить только практически, как это принято в японской армии, а не в виде скучных приемов тыканья штыком в чучело, а приемы фехтования совместить с приемами “Дзюу-Дзюцу”. Для этого необходимо, чтобы каждая часть обзавелась в достаточном количестве масками, нагрудниками и деревянными винтовками. Практические упражнения фехтования и “Дзюу-Дзюцу” проводить на свежем воздухе по утрам и вечерам, ежедневно не менее одного часа…». Это уже не пропаганда, это попытка сделать обучение эффективным, попытка спасти жизнь бойцов, которые в будущем неизбежно окажутся лицом к лицу с более тренированным противником.

Простой, но яркий и толковый материал в окружной газете дал старт блестящей пропагандистской кампании Ощепкова. В августе того же года, что невероятно скоро для неповоротливой армейской бюрократической машины, Василий Сергеевич уже побывал в Москве, не только впервые в жизни увидев столицу своей родины, но и ей самой впервые продемонстрировав приемы самообороны на 3-й Всеармейской спартакиаде. Вернувшись, выступил в сентябре на собрании только что созданного Общества содействия обороне и авиационно-химическому строительству (Осоавиахим) при штабе Сибирского военного округа с докладом. О его содержании в пятницу 30 сентября 1927 года рассказала та же «Красноармейская звезда», в которой в апреле появилась первая статья Ощепкова.

Новый материал назывался просто «Джиу-джицу», имел подзаголовок «Искусство ловкости и гибкости», был снабжен иллюстрациями, изображающими выполнение некоторых приемов самообороны для военных, и подписан неким Николаевым (псевдоним это нашего героя или реальное лицо, неизвестно). В самом начале статьи давалась краткая биографическая характеристика выступавшего: «Ощепков в течение 7 лет изучал в Японии японский язык и попутно с этим окончил пятилетний спортивный институт “Джиу- Джицу”, “Коодокан” в Токио». Точности ради стоит отметить, что цифры, как говорят бухгалтеры, «не бьют» — не сходятся. Если за семь лет изучения японского языка еще можно условно принять период с 1907 (поступление в семинарию) по 1914 год (начало службы в контрразведке), то пять лет в Кодокане Ощепков точно не учился. Скорее всего, он засчитал в свой стаж все время занятий Кодокан-дзюдо, включая уроки в семинарии. С другой стороны, полученная им, достаточно высокая по тем временам, мастерская степень позволяла Василию Великолепному говорить об окончании института дзюдо, не особо лукавя.

Далее в статье «раскрывался секрет» «Джиу-джицу» («…не требует физической силы. Здесь играет важную роль ловкость и проворность»), но, главное, сообщалось о том, что докладчик, то есть «тов. Ощепков», не только рассказал о японском искусстве рукопашного боя и ответил на заданные ему вопросы, но и лично продемонстрировал технику самозащиты, которая «…имеет ряд преимуществ перед боксом» (пригодилась совместная работа с Павлом Азанчевским). «Приемы “Джиу-джицу” поражали своей красивой техникой выполнения и произвели на присутствующих впечатление исключительного восхищения, — писал Николаев. — Нападения с револьвером, палкой, ножом, саблей и винтовкой отражались с особенной ловкостью». Кроме того, автор статьи сообщал, что «доклад тов. Ощепкова обсуждался особой комиссией ячейки ОСО (Осоавиахима. — А. К.) при штабе СибВО и было решено до окончательной проработки этого вопроса в научно-исследовательской комиссии организовать из сотрудников штаба округа группу по изучению “Джиу-джицу”. Группа эта быстро сорганизовалась, и сейчас ведутся занятия».