Роботы - мстители - Людмила Белаш

– Лоу, – заскрипел А'Райхал, стараясь не терять лицо, – что ты из-под меня хочешь?

– Так, пустяки. Допустить моего безопасника к следствию – ко всем материалам, без исключений. Скажи «да» – и ты можешь врать про одиночку, пока версия сама не развалится. Это не все – в связи с напряженной обстановкой ты должен оказывать содействие моим ребятам на любой их запрос. И чтобы у них не было причин на тебя жаловаться. Согласен?

– Да.

– Договорились, – Горт повернулся к Чаку и Гердзи. – Никаких комментариев для СМИ. Чак, передай это Анталю Дарвашу. Все наши заявления по теракту я буду визировать ЛИЧНО; Тито, позаботься об этом.

Возвращаясь к флаеру, генерал едва повел глазами в сторону киборгов. Этикет проводил его взглядом, подумав: «Благодарность и откровенность не входят в функции людей». Он решил не мешать репортерам, что кинулись наперерез Горту с криками и нацеленными микрофонами, – пусть Гердзи и охранник отрабатывают свои деньги.

* * *

– А куда ты уезжаешь? – спрашивал Винт Гребешка, когда они совместно пыхтели, разбирая и перенося шкаф-купе и прочие вещи. Часть мебели и обстановки родители продали, чтобы не тащить на новое место, а часть забирали с собой. Ну и, конечно, комп, телевизоры и прочие дорогостоящие вещички. Кое-что из стульев, тостеров, свитеров и ботинок мать сдала в second-hand, не забыв отметить их стоимость для налоговой декларации. Вместо грузчиков за полцены и подрядились Гребешок с Винтом, чтобы последние часы побыть вместе.

– Не знаю, – промычал Гребешок, – мне адреса не сказали. Я тут на узлах на полу ночевал; куда фургон поедет – без понятия. Как все вынесем, сяду в кабину – и прощай. Доктор, зараза, посоветовал – начать жизнь с начала и с нуля, в другом районе, чтобы не тащить за собой старые знакомства и комплексы, чтоб разом отрубить все концы и все забыть. Забудешь тут, как же, – он понизил голос, – ко мне уже из кибер-полиции являлись, и «политичка» наведывалась. Такие приятели вдруг завелись, что я прям теряюсь…

Винт горестно и протяжно присвистнул.

– М-дааа… вот оно как… Сочувствую.

– Ты хоть с Котлетой помирился?

– Не до котлет мне, становлюсь вегетарианцем. Переводные экзамены на носу и финальный чемпионат Solar Eye по играм «Kosher Trip». Победитель получает пятикратный ускоритель к компу и бесплатное место в колледже фирмы. Кровь из носу – надо выиграть; всех девок гоню прочь – расслабляют.

– Сбежит твоя Котлета, – пообещал Гребешок.

– Значит, – подытожил Винт, – туда ей и дорога.

Квартира была пуста; эхо гулко отдавалось от стен, звуки изменили тональность и раздавались громко и отрывисто.

– Родрик, – позвала мать, появляясь в дверях, – выносите последние вещи, я запираю квартиру.

Рядом с ней стоял портье, готовый принять ключи и опечатать дверь. Вот и все. Один период в жизни завершен, и где-то позади остаются лица, люди, переживания, родные стены и знакомые до последнего бордюра улицы. Что-то будет там, впереди?.. Люди исчезают в Городе, как в океане; переехал человек – и нет его. Можешь прожить всю жизнь и никогда больше не встретиться.

– Я найду тебя, – шепнул на прощание Винт, – по Сети. В каникулы. Ты жди.

Гребешок кивнул, захлопывая дверцу грузового фургона. Он верил, что отъезд – не конец дружбы, и если Винт – правильный парень, то они обязательно найдут друг друга, даже если окажутся на разных планетах.

* * *

Театрик, управляемый киборгом, – это нонсенс, вопиющее и непристойное недоразумение. Как это можно – чтобы кибер по-хозяйски помыкал людьми и платил им жалованье?! Всякий, кто работал под началом кибера, – объект идиотских расспросов, насмешек и смутного недоверия, вынужденный односложно отнекиваться и отводить глаза. За минувшие дни, поняв, что Фанк Амара попал в переделку, чреватую разорением, кое-кто поспешил покинуть зачумленный балаган, чтоб побыстрей пройти мучительный этап отречения от нелепо-смешного прошлого и устроиться в нормальном человеческом театре, где директор – злобный хам и скаред, озабоченный только доходами, но никогда – тем, кому из лицедеев нездоровится. Вдобавок Фанка на посту сменил другой нелюдь, что тоже не всем было по вкусу. Например, Франческа, покидая «Фанк Амара» с баулом собственного реквизита, громко обещала всем, что «под этим ихэном вы все тут загнетесь». Хац не присутствовал при ее страстном монологе (он как раз вызванивал на подмогу «аварийного бухгалтера» из эстрадного профсоюза) и не видел, как Киута, Кайгусь и Мика при поддержке Наито, Коэрана и Бениты дружно лаялись с ней, отстаивая свой театр и честь вице-директора. Без трех землячек и межвидового трио жонглера, акробата и танцовщицы Хац бы вовсе заскучал и завял, но когда тебе улыбаются, периодически трясут тебя за плечо, подбадривают («Хац, все уйдут, а мы останемся!»), называют отличным парнем, поневоле сам будешь держаться на уровне, чтоб не разочаровать друзей. Да и общий любимец малыш Донти, вившийся под ногами и то и дело забиравшийся на шею, не позволял расслабиться и бросить все к чертям.

Пришлось разбить череду постоянных представлений часовыми перерывами – некем было все время сменять устающих на сцене. Хац сросся с телефоном, отыскивая по записной книжке и через третьих лиц тех, кто хоть когда-то выступал у Фанка, просил, заманивал, умолял; оставшиеся в распоряжении театра оборотные средства таяли и усыхали – пришлось пойти на снижение гонораров, и Хац с тревогой думал, что недалеко то время, когда всем придется выступать за полставки. А профсоюзные взносы? А непременный в Сэнтрал-Сити рэкет, на время притихший из-за появления в театре полицейских? А текущие расходы?..

Утренние новости «NOW», где Доран показал захват Фанка, добавили всем гирь на душу; щемящую тоску немного разогнал уличный певец, пришедший наниматься из чувства актерской солидарности. Это был какой-то безалаберный и светлый человек – другой бы сюда не явился. А может, он учуял тонким нюхом запах нуккихи, которую Кайгусь грела для Хаца. Умяв пару тарелок, певец в благодарность стал горланить свои политические куплеты, смело рифмуя «президент» и «импотент», а Хац машинально придумывал к ним пантомиму, поражаясь тому, какие пошлости могут приходить на ум в отсутствие Фанка. Затем явился почтальон («Заказное письмо звездной почтой для мистера Хаца; распишитесь»); далее Хац полчаса изображал с ихэнками на сцене кошмарный сон, полный монстров; потом Дина из кордебалета растянула связки; вместе с медиком («Услуга за счет профсоюза; вы, как наниматель, должны расписаться в квитанции») пришел аварийный бухгалтер и разложил на столе свой проект спасения театра от финансового краха, а Донти доверчиво влез Хацу на спину и осторожно, но неумолимо тянулся за ломтиками эрзац-ветчины, которые Хац вытягивал из упаковки, стараясь одним глазом заглянуть и в письмо с родины, усеянное штемпелями: «ГУМАНИТАРНАЯ МИССИЯ <ОБЩЕНИЕ ДЛЯ ДРУЖБЫ>», «ПРОСМОТРЕНО ЦЕНЗУРОЙ ОБЪЕДИНЕННОЙ ВОЕННО-ПОЛИЦЕЙСКОЙ КОМЕНДАТУРЫ», «РАЗРЕШЕНО К ПЕРЕСЫЛКЕ», «НЕ СОДЕРЖИТ НЕДОЗВОЛЕННЫХ ВЛОЖЕНИЙ», «ДЕЗИНФИЦИРОВАНО СОГЛАСНО ПР.9521 МППУ 14» и им подобными. Писал друг детства Шагдах, после вторжения сил правопорядка на Аркадию устроившийся по протекции в новую администрацию; поскольку Хац уже в международном интернате обретался по липовым документам, выглядело это как искусственно стерилизованная переписка двух придурков, озабоченных только культурными достижениями цивилизации ихэнов, в то время как один жестоко мается с театром, а другой живет на планете, погрязшей в войне наркомафии с пришельцами.