Семь понедельников подряд - Татьяна Рябинина

- Может, я влезу тебе на спину и попробую подтянуться? – ангельским голоском предложила Светка.

- Почему это ты? – возмутилась я. Была охота грыжу зарабатывать!

- Потому что ты толще и тяжелее, - она заявила это так безапелляционно, словно я весила по крайней мере пуда на два больше.

Сцепив зубы, я наклонилась, и Светка с пыхтением принялась карабкаться мне на спину. Получалось это у нее не лучшим образом: то она сползала, то хватала меня за волосы. Наконец, придерживаясь за стену, я выпрямилась, придерживая Светку за ноги, и она попыталась уцепиться за край сенника. С пятой или шестой попытки ей это удалось, и я, отпустив ее, благоразумно отодвинулась в сторону. Светка висела, как дохлая макаронина, и дергала ногами, пытаясь подтянуться. Зрелище было довольно жалкое.

- Оль, ну помоги! – завопила Светка, в очередной раз пытаясь забросить себя наверх.

Я неблагоразумно поспешила на помощь и тут же получила ногой по носу, да так, что потекла кровь.

- Ну тебя на фиг! – завопила я, зажимая ноздрю. – Не можешь – слезай! Я сразу поняла, что у тебя ничего не выйдет.

- Можно подумать, у тебя выйдет! – буркнула Светка, разжала пальцы и кулем рухнула вниз.

- Подставляй спину! – ехидно улыбнулась я.

Не могу сказать, что действовала намного грациознее, чем она, но вскарабкалась на Светкины плечи всего с третьей попытки, хотя и при помощи стены.

- Слушай, тебе бы похудеть килограмм на пять, - посоветовала Светка, тяжело дыша.

- Мне и так неплохо. Сделай милость, стой ровно.

Слегка задев Светку по уху, я подтянулась и закинула себя на сеновал, изрядно ободрав при этом живот. Бывшее сено, сгнившее много лет назад, пахло так омерзительно, что меня чуть не стошнило.

- Ну что там? – задрав голову, поинтересовалась Светка.

- Что-что! Сказала бы я тебе. Ты, наверно, специально сделала вид, что не можешь залезть, чтобы гадость эту не нюхать. Слушай, может, здесь кто-то умер?

- Ничего, заткни нос и ищи.

Нос по любому пришлось заткнуть платком: кровь все еще сочилась. Стало легче. На сеннике было темновато, но свет сквозь щели все-таки проникал. Так что было видно: прятать что-то особо негде. Никаких балок, переборок и прочих закоулков. Крытая какой-то дранью крыша нависала так низко, что нельзя было даже толком выпрямиться. Для очистки совести я поворошила сено, и вдруг нога за что-то зацепилась.

- Ну что там? – Светка от нетерпения даже подпрыгивала.

- Ничего, - огрызнулась я и принялась разгребать руками противную мягкую прель.

Настил был сколочен из широких длинных досок. В углу, у самой стены край одной из них слегка выступал вверх. Между этим выступающим краем и стеной я увидела небольшую щель. Совать туда руку было как-то страшновато – мало ли что. Натянув на кисть рукав кофты, я все-таки полезла в отверстие, и вдруг доска легко подалась под рукой. Я вытащила небольшой кусок, длиной не больше ладони, отпиленный и аккуратно положенный на место. Даже если бы сверху не было сена, я ни за что не заметила бы, что доска подпилена. Причем распилили ее явно не вчера. И даже не в прошлом году: распил был не менее черным, чем вся доска.

Светка продолжала прыгать внизу и спрашивать, что я там нашла, но я не отвечала. Вытащила отпиленный кусок доски, полюбовалась через дыру на лавку и бутылку и вдруг заметила, что надпилена еще одна доска – в стене. Щель проходила ровно в том месте, где сходится настил и стена, поэтому заметить ее можно было, только вытащив кусок доски из настила.

Сердце моментом выдало дробь в ритме диско, пальцы мелко задрожали.

Спокойно, Оля! Даже если из стены можно вытащить кусок, то ты увидишь не более, чем ближайшие деревья.

Я провела по доске рукой и нащупала еще один распил, не такой заметный – свет из щели на него не падал. Кто-то выпилил из стены кусок доски, точно так же, как и из пола. Интересно, на чем же он держится? На клею, что ли? Да нет, какой клей выдержит такие зверские условия. Наверно, чем-то заклинен.

С досады я треснула по доске кулаком, и он с легким треском выпал наружу. Но деревьев я не увидела. Не увидела вообще ничего: позади дыры явно что-то было. Я закрыла глаза и постаралась представить себе домик снаружи.

Все ясно! Хибарка была такая, какие обычно рисуют дети. Коробка с невысокой двускатной крышей. А если посмотреть спереди, получается квадрат с треугольником наверху. Так вот скаты крыши по сторонам треугольника не обрывались резко, а как бы загибались вниз. Наверно, таким образом стену защищали от воды, льющейся с крыши. Кажется, это называется стреха – или нет? Точно не помню. Ладно, пусть будет стреха. Так вот, за стрехой этой самой было небольшое пространство, снаружи невидимое. Я сунула туда руку и нащупала что-то жесткое. Какой-то ящичек.

Я хотела что-то крикнуть, но горло перехватило. Язык вдруг стал огромным и шершавым. С трудом переведя дыхание, я вытащила ящичек из дыры.

Когда Светка обнаружила на обороте синего кулона значки, она завопила «есть», и я вспомнила бессмертное творение Ильфа и Петрова. Тогда это воспоминание было несколько преждевременным, потому что расстояние действительно было указано. Но теперь, когда первый радостный шок прошел, я снова вспомнила шкатулку с пластинкой мастера Гамбса. Уж больно ящичек был для графских сокровищ невелик. И неказист. Больше похож на облезлую и местами проржавевшую жестяную коробку от чая. Я подергала крышку, она не поддавалась, хотя никакого замка не наблюдалось.

Прыгать вниз было высоковато. Я бросила коробку прямо в руки жадно ахнувшей Светки, сползла на животе к краю сенника, снова поцарапавшись, повисла на руках и спрыгнула, отбив пятки и едва не сбив с ног Светку. Впрочем, она этого даже не заметила, поскольку изо всех сил дергала крышку. Смотреть на нее было, мягко говоря, неприятно. И еще бегущей строкой пробежала мысль, что вряд ли она со мной поделится. Хотя, если хорошо подумать, на графские драгоценности я имею не меньше прав, чем она. И не больше. А если точнее, то вообще никаких. Я вдруг представила себе сценку, как мы деремся из-за сокровищ, катаясь по полу и вырывая друг у друга волосы. Довольно противная получилась сценка. Совсем не смешная.

Судорожно прижимая к себе коробку, Светка озиралась по сторонам, соображая, чем можно было бы поддеть крышку. На глаза ей попалась бутылка. Не выпуская коробку из рук, она схватила ее и ударила о край лавки. Брызнули осколки. Прежде чем я успела ее остановить, Светка схватила один из них, самый большой, и сунула его в щель. Результат, как говорится, не заставил себя долго ждать. Стекло хрустнуло, по Светкиной ладони побежала струйка крови. Она ойкнула, затрясла рукой, но коробку по-прежнему прижимала к себе – одной левой.

- Дай сюда, - я протянула руку к коробке, но Светка, зло прищурившись, отскочила в сторону.

- Не отдам! – прошипела она.

- Дура, руку покажи!