Истовик-камень - Мария Семенова

– Ты как?.. – Он хотел протянуть руку арранту, нотот лишь отмахнулся.

– Лучше не прикасайся ко мне, пока я хорошенько невымоюсь…

Скала, давшая Каттаю последний приют, высилась одинокимостровком среди светящегося разлива. Её окружала узкая, не более двух локтей,полоска нетронутого песка. Верно, это был-таки зуб, вздымавшийся со скальногооснования: всякий иной камень давно погрузился бы и исчез. Языки бирюзовоготумана вились и окутывали его, растворяя угловатый силуэт в своей мертвеннойголубизне…

Когда трое людей добрались до единственного выхода изпещеры, Тиргей сразу устремился под водопад. Ему казалось, он побывал не вводе, а в чём-то тяжёлом и липком, словно слизистая медуза, выброшенная наберег и полежавшая под солнечными лучами. Водопада почти не достигало сияниеозера, и было хорошо видно, как с тела и одежды арранта сбегали синеватосветящиеся струйки. Поток, с силой падавший сверху, был невыносимо холодным, ноотвращение, которого преисполнился Тиргей, оказалось сильнее. В конце концовСерый Пёс просто выволок его из воды:

– Хватит полоскаться! Пока до смерти не замёрз!..

Гвалиор, глядя на Тиргея, тщательно вымыл свои сапоги. Потомподелился с аррантом тёплой одеждой, но тот всё равно отогрелся не скоро. Егоперестало колотить, только когда Пёс откупорил небольшую кожаную бутыль изаставил арранта сделать несколько глотков. Гвалиор сразу уловил запах своеголюбимого крепкого, сладкого вина, но ничего не сказал. Потом Тиргей отошёлпомочиться. Он возился в темноте подозрительно долго, а вернувшись, смущённопояснил:

– Мне всё мерещится, будто эта дрянь проникла сквозькожу и растворилась во мне. Я боялся, не начну ли светиться уже и изнутри…

– Ну и как? – спросил Пёс.

– Да ничего. Хвала Прекраснейшей, обошлось.

Гвалиор вытащил из полупустого мешка кусок жирной рыбы иразделил натрое. Он сказал:

– Здесь, похоже, никакого выхода нет. Надовозвращаться.

Луч фонарика на лбу Пса упёрся ему в лицо, успев по дорогевысветить поднятую бровь Тиргея. Молодой надсмотрщик поёрзал на камне, опускаяглаза:

– Раньше я говорил, что не хочу возвращаться. Я итеперь не хочу. Но вы стали моими друзьями. Вам ведь дадут свободу, если выменя приведёте…

Не всему ещё жизнь научила,

Больно стукая носом о дверь:

Если что-то тебе посулили —

Ты посулам не очень-то верь.

Пусть ты сам никогда не забудешь,

Если слово кому-то даёшь,

Но тебя – вот уж истинно – люди

Подведут просто так, ни за грош.

Это очень жестокая мудрость,

Но у жизни таких – хоть коси:

Никого, как бы ни было худо,

Никогда ни о чём не проси.

Те же люди, кого не однажды

Из дерьма доводилось тянуть,

Или прямо и просто откажут,

Или всяко потом попрекнут.

Что бы ни было завтра с тобою,

Ты завета держись одного:

Никогда не сдавайся без боя

И не бойся – нигде, никого.

Передряги бывают – не сахар,

Станет видно, насколько ты крут:

Никому не показывай страха,

А не то – налетят и сожрут.

Жизнь – не очень красивая штука…

Все мы чаем добра и любви,

А она нам – за кукишем кукиш…

Так восславь её, брат. И – живи…

Как и следовало ожидать, путь наверх оказался много труднееспуска. Руки соскальзывали с мокрых камней, неверные глыбы вывёртывались из-подног, чтобы с грохотом уйти вниз, в кромешную темноту, предоставляя повисшемучеловеку подтягиваться на очень ненадёжной опоре…

Тиргей старался не жаловаться, но уставал заметно быстрееГвалиора и Пса. Однажды, едва не сорвавшись, он ударил о камень и вдребезгиразбил свой фонарик.

– Никакого толку с меня, один убыток!.. –вырвалось у него.

– Если бы не ты, – сказал ему Гвалиор, – мыбы сейчас с Каттаем рядом сидели.

Пёс промолчал, лишь внимательно оглядел арранта. Однажды взабое он видел, как отлетевший кусок породы разбил налобный светильник раба, ивспыхнувшее масло попало тому на лицо. Тиргей оказался более везучим. От стеклаосталась лишь проволочная сеточка, но маленькая медная ёмкость для масла вполнеуцелела, и при ней фитилёк. Так что светильник мог даже гореть – только не подводопадом и не на подземном ветру. Поразмыслив, Пёс отдал испорченный фонарикГвалиору, Тиргею же надел на голову свой собственный.

– А ты? – вздохнул аррант.

Венн хмыкнул:

– Ты встречал хоть одну собаку, которая бы не видела втемноте?

Подъём вдоль прыгающего по скалам потока, озёра, вынуждавшиепускаться вплавь, леденящие струи водопадов… Время остановилось. Так, какостановилось оно для вмороженной в лёд головы смелого Кракелея. И для Каттая,навеки оставшегося любоваться бирюзой смертоносного озера… «Рано или поздно всёкончится, – убеждал себя Тиргей. И сам себе не верил. – Во имя шлемаПосланца, оплавленного силой страстного поцелуя!.. Неужели когда-то бывало, чтоя жаловался на жару? Неужели солнце казалось мне слишком жгучим, меховое одеяло– удушливым, а благодатные угли очага – слишком обильными?.. О Вседержитель,что же Ты вовремя не остерёг недоумка, не выучил ценить тепло и уют…» Ему ужеслучалось испытывать это ощущение, когда холод проникает внутрь тела стольглубоко, что кажется – выгнать его оттуда уже не удастся до смертного часа.Тиргей помнил: прежде на смену убийственному холоду обязательно приходилотепло, и зубы медленно, постепенно, но всё-таки переставали стучать. «Но на сейраз этого не будет. Не будет…»

Раньше он был полным сил, крепким и закалённым мужчиной. Онлазал в пещеры, считавшиеся недоступными, и выходил победителем. Четыре года наруднике без остатка выели эту крепость. Поджарое молодое тело уподобилосьиссохшему старческому. Да ещё покалеченная нога… Ох, эта нога. От холода ичрезмерных усилий он совсем перестал её чувствовать. Не только ступня пересталаслушаться, но и колено. Нога подламывалась и скользила. Тиргей повисал наруках, задыхаясь, силясь разогнать радужные круги перед глазами.

«Нет, до похода в Колодец я всё-таки годился на большее. Ямог согреться работой. А теперь не могу…»

Аррант пытался думать о свободе, обещанной там, впереди. Всечетыре года на каторге он был готов совершить невозможное, только чтобы обрестиеё снова. И вот теперь до неё оставалось всего лишь двадцать два подъёма подводопадами… Нет, уже не двадцать два, меньше! Сколько-то они прошли, но ондавно сбился со счёта. Потом отвесная пропасть, подземный пожар и лаз-шкуродёр.Совсем недавно Тиргей воскликнул бы – и только-то?.. Есть о чём говорить!!!