Матерый и скокарь - Евгений Сухов

Где-то в глубине души Кирилл думал так же, но боялся признаться себе в этом. Но сейчас, когда Артем озвучил его собственные мысли, они не показались ему ужасными. В конце концов, не он первым начал!

– Ты предлагаешь их… убрать?

– У тебя просто нет другого выхода. Порой нам кажется, что жизнь пестрая штука, что она имеет массу оттенков, но в действительности в ней два цвета – белый и черный. Остальное вариации, и все зависит от того, по какому пути ты пойдешь. Так что выбирай…

Кофе был допит. На самом донышке оставался темно-коричневый осадок. Опрокинуть бы его на крохотное блюдечко и погадать на кофейной гуще. Может, Провидение подкинет нужный ответ.

– Если ты так считаешь… – нерешительно проговорил Кирилл.

– Знаешь что, пойдем отсюда. Не самое подходящее место для обсуждения деталей.

Бросив на стол сложенную пополам купюру, Артем Румаков поднялся первым. У него была пружинистая легкая походка. Вышли из кафе и затопали по улице.

Молча повернули к ближайшему скверу. Здесь уже можно говорить без утайки.

Сели на узенькую скамью, окунулись в тень широкой разлапистой липы. Сейчас лицо Румакова, лишенное из-за густой тени многих мелких деталей, показалось Фомичу хищным.

– Так где вы договорились встретиться?

– Пустырь на Крымской знаешь?

– Это там, где стоит серая многоэтажка? – прищурившись, уточнил Румаков.

– Да. Завтра в шесть часов вечера.

Губы Румакова шевельнулись.

– Прямо скажу, не самое подходящее время. Еще светло, и в этот час там может быть народ.

– Так что делать?

– Переносить тоже не стоит. Они могут заподозрить, что ты чего-то готовишь. Здесь следует соблюдать аккуратность. Сначала убедись, что твоя подруга цела, только после этого передавай им эту вещь. Если они взяли в заложники женщину, то эта вещичка для них и в самом деле представляет серьезную ценность. Вот только бы знать, сколько же она стоит в действительности… – протянул он мечтательно. – Ладно, об этом потом… Ты меня слушаешь?

– Очень внимательно.

– Все правильно, от этого зависит твоя жизнь, – сдержанно заметил Румаков. – Рассуждаем дальше. Не хочу хвастать, но мне приходилось участвовать в подобных делах… Женщина для них не представляет интереса. По моему мнению, как только они получат эту антикварную вещицу, то уничтожат вас как свидетелей. Вот моя задача и заключается в том, чтобы опередить их.

Внутри у Кирилла похолодело.

– Как мне вести себя с ними?

– Самое главное – нужно быть внимательным во время всего разговора. Редко убивают с первой фразы. Должен состояться какой-нибудь диалог. Возможно, нейтральный, чтобы как-то усыпить твою бдительность, а уже потом прозвучит выстрел.

– Кто же будет стрелять?

– Стреляющим может быть или тот человек, с которым ты будешь разговаривать, или кто-то со стороны. – Задумавшись на минуту, Румаков добавил: – Последнего я беру на себя. Я даже примерно представляю, где такой человек может расположиться. Значит, главная цель сводится к тому, чтобы нейтрализовать этого ублюдка. А уже потом, извини, и того, с которым ты будешь иметь дело. Ты на меня так не смотри, Кирилл, никакой кровожадности, нужно просто устранить нежелательного свидетеля. Я тоже не хочу пропадать просто так! А уже потом займемся этой вещицей. – В его глазах вспыхнул интерес. – Думаю, она стоит больших денег. Позовем эксперта, пусть посмотрит, что эта за штука такая, на сколько она может потянуть, а потом продадим ее. Лучше на Запад. Кое-какие каналы у меня сохранились. Надеюсь, не подведут.

– А потом заодно пришьем и этого эксперта как нежелательного свидетеля, – глухо проговорил Фомич.

Он уже начинал жалеть, что обратился к Румакову, но что-либо изменить уже было невозможно.

Румаков взглянул на Фомича с любопытством.

– А ты способный, быстро схватываешь. Только я бы посоветовал воздержаться от лишней крови, – серьезно сказал Артем. – По личному опыту знаю, что эксперты в своем большинстве народ надежный, язык за зубами держать умеют. Будет вернее, если ему заплатить за молчание. А потом, еще одна смерть может привлечь ненужное внимание. А нам это ни к чему. Согласен?

– Да.

– Как только передашь ему свою вещицу, а он ее осмотрит, подашь мне знак. Тогда я вступаю в дело… И главное, не дрейфь! Все будет в порядке.

Быстро-то как все развивается. Вот так смиряешься с возможной смертью.

– Подскажи, каким должен быть знак?

– Например, правой рукой хватаешься за ворот куртки. А далее без промедления вступаю я. Ты меня хорошо понял? Ничего не перепутаешь?

– Не перепутаю.

– А теперь расходимся.

Румаков поднялся.

– Артем!

– Ну? – обернулся Румаков.

Кирилл продолжал сидеть, куда-то идти желания не возникало.

– Я вот что у тебя хотел спросить: а вот этот фокус с машиной… Это твоих рук дело?

– С тобой следует быть осторожным, ты более проницательный, чем кажешься, – не то шутка, не то высказывание всерьез.

И, кивнув на прощание, вынырнул из тени.

Убивать таких жаль Ровно в шесть часов вечера Фомич был на пустыре. Тихо, будто за могильной оградой. Несколько лет назад на этом месте пытались воздвигнуть жилой дом, даже подняли первый этаж, возвели несколько кирпичных рядов на втором, но потом стройка неожиданно заморозилась, и незаконченное строение теперь напоминало разбитую крепость.

Унылую картину дополнял старый подъемный кран с гнутой стрелой. Про него тоже все забыли. Что можно было с него вынести, пренебрегая головокружительной высотой, – уже давно вынесли, а то, что не удалось или было совсем неподъемным, – теперь ржавело, покрываясь бугристым темно-рыжим налетом, и понемногу коробилось.

Вся площадка была усеяна битым кирпичом. Походило на то, что строители всерьез опасались захвата территории, а потому на добрые пару сотен метров вокруг рассыпали битый кирпич. И прежде чем недоброжелатель приблизится к строению, наверняка переломает ноги о высыпанную преграду.

Идеальное место для разного рода безобразий. И это Фомичу не понравилось. Помнится, неделю назад он проезжал здесь в светлое время суток, и марсианские декорации произвели на него более благоприятное впечатление. Сейчас был сумрак, и даже колдобина может показаться непреодолимым оврагом.

Кирилл вышел из салона, осмотрелся. Шантажистов не видать. А может быть, просто присматриваются к нему, спрятавшись за каменную стену. Поди тут угадай. Стало неуютно от мысли, что в это самое время кто-то нацеливает на него оптический прибор, пристально изучает его лицо, отмечает, что походка его сделалась чуть скованной.