Золото русского эмира - Виталий Сертаков

Над столом повисло неловкое молчание. Положение спас Дэвид Паунти.

– Мистер Коваль, вы вполне представляете, у кого побывали в плену? – сощурился ученый.

Коваль честно признал, что представляет не вполне. Сказать точнее – совсем не представляет.

– Будем благодарны вашим собачкам-мутантам. Появись мы часом позже – и вы стали бы нураги. И убили бы нас всех.

– Нураги… – задумчиво пропыхтел Паунти. – Вы вообще читали о Сардинии? Окажите любезность, послушайте, я вам расскажу. Меня раньше это тоже не занимало, пока не появились первые сведения о улетающих пиратах с четырьмя руками. Долгое время я разделял точку зрения уважаемого адмирала Пасконе. А точка зрения сводилась к тому, что местные рыбаки изрядно напиваются во время мистерий. Кроме того, не исключено, что мутировали некоторые животные, к примеру – обезьяны. Мой Бог, ведь могли же сохраниться обезьяны в зоопарках… Но какое-то время назад мы всплыли после сильной бури у самого порта Кальяри, это бывшая столица Сардинии. Мы нашли утонувшую женщину, по виду – обычную крестьянку, ей почти переломило хребет… Мой Бог, это была не женщина, мистер Коваль. Это была уже не совсем обычная женщина, говоря проще.

– На ней жил паразит?

– Именно так, нураги. Женщина умирала, а паразит, как вы изволили выразиться, умирать категорически не хотел, но ему тоже досталось. Одна из задних рук была сломана, все тело превратилось в кашу. Но нураги обладают колоссальными возможностями по части выживания, н-да. Мой бог, как вы понимаете, в нашу задачу не входит изучение местных видов фауны, мы набрали чистой воды, кажется, мы тогда неплохо пополнили запасы свинины, там нашлось целое брошенное стадо, возле смытой с берега деревни… Мы могли отчалить и бросить это симбиотическое чудовище, уж не знаю, как верно его обозвать. Но адмирал Пасконе оказал мне неслыханную любезность, что необычно. Кажется, повлияли еще технические сложности, одним словом, мы на некоторое время застряли в бухте Олбии. Я использовал все свои медицинские навыки, остановил кровь, зашинировал переломы. Мне ассистировали Лука и мистер Петерс, судовой врач. Мой Бог, кстати, на будущее – врач он никакой, коновал, начитавшийся книг по медицине. Мы перевернули раненую, разрезали на ней одежду и увидели это. Женщина произнесла слово «нураги». Вот комедия, мне стало интересно. Мне стало чертовски интересно, мистер Коваль. Лука понимает итальянский, его отец, наш бывший шкипер, заставлял его учить. Я сказал женщине, что могу попробовать ее освободить. Я не уверен, что спасу позвоночник, но пока у нее эта штука на загривке, я вообще не могу работать. Женщина спросила – какая штука? Она ничего не понимала, она понятия не имела, что носит нураги. Мы посоветовались с Лукой и мистером Петерсом и приняли решение перерезать один из жгутиков, которыми безногая дрянь соединялась с человеком. Мистер Петерс, хоть и бестолков как врач, но чертовски любопытен. Это делает ему честь, н-да. Мой Бог, он вступился за меня перед адмиралом Пасконе. Тот приказал вышвырнуть уродку за борт. Я перерезал жгутик, и крестьянке сразу стало хуже. Она едва не умерла, впала в бред. Тогда нураги впервые заговорила со мной напрямую, но я не поверил, решил, что перепил накануне… н-да. Тогда я не понял, что со мной говорит паразит, я просто не сумел открыться навстречу, испугался. Вот комедия, она умоляла меня не разъединять их. Вскоре жгутик снова вырос и снова внедрился сзади в затылок женщине. Женщине сразу стало лучше, она снова смогла говорить. Она просила отнести ее на берег, в горы, к башне. Она бормотала, не открывая глаз, она скрипела зубами от боли, но продолжала говорить, как будто ее кто-то подталкивал. Она обещала, что наградит нас. Мистер Коваль, мы стояли, и слушали, и смотрели на это, как завороженные. Мы не то чтобы поверили, но… Эта несчастная должна была давно погибнуть. Мой Бог, у нее были сломаны все ребра, позвоночник, у нее был раздроблен череп. Но она жила и разговаривала с нами. Она словно гипнотизировала нас…

– Что было дальше? – Артур боялся вздохнуть, таким знакомым это все ему показалось.

– Эти грубые моряки, команда адмирала Пасконе, они готовы были прикончить исчадие ада… н-да. Но вы-то меня понимаете, не так ли? – Паунти схватил Артура за локоть, жарко дохнул в лицо ромом. – Мы с вами продали души науке, ведь так? Ведь вы бы тоже не позволили ее утопить, верно?

– Да, я вас очень хорошо понимаю, – согласился Коваль. Он представил, как Паунти с пистолетом в руках отстаивал перед бунтовавшей командой свои научные убеждения. Он мигом представил, как моряки с ужасом и отвращением разглядывали паразита, присосавшегося к шее крестьянки. Что ни говори, Паунти обладал солидным мужеством.

– Да, мистер Коваль, мне пришлось побороться. Вот комедия, меня самого едва не оставили на берегу. Затеялся настоящий морской бунт, с поножовщиной и стрельбой… н-да. Четвертый раз на моей памяти, когда матросы открыто выражали неповиновение. Но адмирал Пасконе – великолепный командир. Он живо выявил зачинщиков бунта и посадил в карцер. Одного казнил. Затем он выделил мне надежных матросов. Он дал мне сутки на всё, пока команда отдыхала… н-да. Первым делом я отправился… куда, мистер Коваль?

– В корабельную библиотеку?

– Естественно! – Паунти отхлебнул огненной жидкости. – Я читал про Сардинию и умывался слезами. До Большой смерти это был райский уголок, чертовски приятное место, клянусь вам. Побережье было напичкано отелями, всюду ныряли аквалангисты, здесь круглый год высаживались толпы туристов. Я поплакал немножко, но после нашел то, что искал. Мой Бог, на Сардинии больше восьми тысяч нураги, и больше их нет нигде! – Паунти помахал перед носом Коваля пустой кружкой. – Нигде, вы улавливаете? А ведь это очень странно. Остров принадлежал финикийцам, римлянам, арабам, испанцам – и в конце концов перешел к Италии. Каждая цивилизация оставляла что-то: театры, письмена, колонны, памятники, куски языка. Нураги не оставили ничего, кроме этих кошмарных каменных башен… н-да. Их начали строить примерно за полторы тысячи лет до рождения Христа, но точно не скажет никто. Мой Бог, зачем восемь тысяч башен, в которых нет никакого смысла?! В них невозможно наладить быт, они не годятся для обороны, в них нет никаких следов культовых отправлений! Однако они выстроены с мастерством, достойным строителей пирамид. Сейчас я вам точно не скажу… н-да, но каменные плиты уложены согласно точному математическому расчету. Однако это не астрономические приборы, никаких привязок к звездному небу. Окажите любезность, мистер Коваль, только представьте себе! Население Сардинии в конце двадцатого века едва перевалило за полтора миллиона человек, а сколько там проживало людей четыре тысячи лет назад? И эта несчастная горстка переселенцев, наверняка приплывших с материка, вместо того чтобы пахать и сеять, обтесывала глыбы и складывала башни! Вот комедия, с тупым упорством, год за годом, они таскали камни из горных каменоломен, не спали, не ели и выстроили восемь тысяч башен! Чертовски глупо, вы не находите?

– Нахожу, – осторожно согласился президент. – И какой же вывод вы сделали?

– До выводов мы дойдем, – победоносно блеснул коронками химик. – Кстати, в древнеримских источниках практически нет упоминаний о цивилизации нураги. Мой Бог, такое впечатление, что римляне пришли сюда на пустое место. Некоторые историки той поры невнятно говорят о нураги, которых вытеснили, победили, или прогнали, или они сами ушли, но неизвестно куда. Ушли, не оставив ничего, ни единой глиняной таблички с ценами на говядину, эхе-хе… Чертовски странно, да, мистер президент?