«Варягъ» — победитель - Глеб Дойников

— Михайло Николаевич! Батюшка, помилуйте, я эту дрянь третий день ношу по всему Ярославлю! Меня уже один раз с лестницы спустили, а как только не называли — лучше промолчу! Я не знаю, кто там во Владивостоке пошутил, но уж коли вы расписались в получении этого, то я считаю, что я эту телеграмму доставил! До свиданьица.

P.P.S. В конце XX-го века праправнук купца Микадова, разбирая архивы семьи, наткнулся на пожелтевший бланк телеграммы начала века. Через месяц на столичном аукционе старая телеграмма была продана за небывалую сумму в пятьдесят тысяч империалов.

Владивосток. Весна 1904 года

Владивосток подводил итоги бомбардировки. В городе, как и предсказывал Стемман, выбило более половины стекол, особенно пострадали районы, прилегающие к порту. Если в реальности Карпышева японцы ограничились скорее демонстрационной атакой, то на этот раз они действительно пытались уничтожить корабли в гавани. Поэтому счет жертв в шел не на единицы, а на десятки. Все же двенадцать дюймов главного калибра броненосцев — это на порядок серьезнее, чем восемь дюймов Камимуры. К тому же если фугасное действие японских снарядов оказалось весьма невелико, то вихри осколков, воспламенение всего, что может гореть и облака удушающих газов город и порт получили сполна. Флот тоже пострадал сильнее, чем в старой реальности — «Рюрик» получил восьмидюймовый снаряд в носовую оконечность. Пожар, изрешеченные осколками снасти, перекошенная на перебитых вантинах фок-мачта, трое убитых матросов — это ничто для корабля в гавани, рядом с доком. Орудия не пострадали, машины тоже, так что эффект попадания был, как ни странно, скорее положителен для русских, чем отрицателен. Теперь «Рюрик» в любом случае надо было ремонтировать, причем под руководством Карпышева. И если бы японцы могли годом позже задним числом выбирать, попадать ему в палубу в тот морозный день или не попадать, то они скорее предпочли бы промазать…

Кроме этого, на сопках, в местах ложных батарей, выгорело и было вывалено по полгектара тайги. Туда теперь водили на экскурсии офицеров с кораблей для того, чтобы на живом примере показать действие японских фугасов.

В позитиве было девять попаданий в японские корабли. Хоть они и не нанесли японцам серьезных повреждения, труба «Адзумы» и пара шестидюймовок на «Ивате» не в счет, это легко ремонтировалось, но счет был 9:1 в пользу русских. Ну и сам факт отражения набега радовал. Вот только радость была сквозь зубы, и больше всех ими скрипел сам контр-адмирал Руднев. Против ожидания, после того, как в море отгремели взрывы, он не стал рычать, ругаться или как-либо еще проявлять свое неудовольствие. Он молча ушел с сопки, сел в экипаж и уехал в гостиницу, которая с некоторых пор стала его постоянным местом дислокации. Единственное приказание, которое он отдал в тот вечер — «отбой, всем спасибо, на сегодня война закончилась. Лейтенанта Балка ко мне».

В номере Балка встретил мертвецки трезвый Руднев, который предложил ему выпить ЧАЮ. Такого от своего Карпышева, в трезвости не замеченного, Балк никак не ожидал и от удивления согласился.

— Василий, а не зря мы это вообще затеяли?

— Что именно, Вов?

— Да ладно, лучше Петрович, привычнее. Чего мы влезли в эту войну? Неужели мы втроем всерьез думали изменить курс всей империи? Это все равно, что трем мухам пытаться изменить курс крейсера… Как не бейся, а такая махина расшибет тебе голову и даже не вздрогнет.

— Наконец-то ты мне доказал, что ты на самом деле настоящий русский интеллигент! При первой же неудаче начал рефлексировать и готов сбежать. Еще про слезу ребенка мне расскажи и про всеобщую предопределенность на забудь.

— Да при чем тут это, мать твою! Ты посмотри, что вышло — весь город несколько дней рвал жилы, чтобы успеть. Мы реально могли выиграть эту на фиг не нужную России войну тут, у Владика! Ты понимаешь, что восемь подрывов — это минимум четыре-пять поврежденных кораблей линии, сиречь линкоров? Дотянуть отсюда подорванный миной корабль до Японии — ненаучная фантастика! Пусть потонули бы всего три, но все одно — Того бы остался с восемью линкорами в колонне против русских десяти, и это без гарибальдийцев и «Осляби», которые будут боеспособны через два-три месяца! Он просто не рискнул бы высаживать войска на материке вообще! Япония приняла бы любое разумное предложение мира сразу, сейчас. А теперь что? И все этот из-за одного идиота в погонах поручика, который лишний раз не проверил контакты перед тем, как их замкнуть. А сколько их таких в нынешней России? Ну пусть не большинство, но для нас троих слишком много!

— Добро пожаловать в реальную жизнь. Это в играх и детских книгах герою достаточно придумать гениальный план. А в реальной жизни девяносто процентов работы — это проследить за тем, чтобы такие вот поручики его не запороли. Кстати, с этим конкретным идиотом проблем больше не будет.

— Угу. Минус один, осталось всего то полста тыщ, обрадовал. И как ты его примочил?

— Никак. Я ему сделал предложение, от которого он не сможет отказаться — или он в двадцать четыре часа покидает Владивосток, или я его вызываю на дуэль.

— А с чего ты взял, что он должен испугаться? Это на «Варяге» ты авторитет, а во Владивостоке пока нет.

— Боюсь, уже да. Я тут сегодня в «Ласточке» с тремя кавалерийскими офицерами поспорил немного… На тему, кто лучше фехтует и стреляет. Наверное, я больше про абордаж ничего никому рассказывать не буду — нездоровый ажиотаж вызывает…

— Как от тел избавился, надежно?

— Слушай, ты мне с чаем совсем не нравишься, может, чего серьезнее заказать? Все живы и более-менее здоровы. Пара синяков не в счет — мы фехтовали на бокенах, спасибо Секаи, этого добра у меня теперь достаточно.

— А стрелялись вы из рогаток, да?

— Да нет, из револьверов. Они втроем по одной мишени, я один по трем. А судьи потом определяли, кто попал первым. Учитывая то, что я стрелял в прыжке, переходящем в перекат и попадал всегда ближе к центру мишени и на глаз быстрее — победителем признали меня. С фехтованием еще очевиднее, я остался стоять, они нет. Так что счет в кабаке оплатить пришлось им, как проигравшим. А по поводу «выгонять со службы» — я к его начальству тоже заглянул. Они согласны перевести его в теплое местечко. В Кушку. Ума только не приложу, на кой там минеры? Но они не против, даже очень за. Ладно, это все весело, но не серьезно. Так как мы теперь воевать будем?

— Теперь воевать придется всерьез. Придется нам тут попотеть, да и Вадику в Питере необходимо нам поспособствовать. План А не сработал из-за одного кретина и моей собственной глупости, переходим к плану Б.

— А где именно я твою глупость проглядел?

— Нечего было выпендриваться и вообще морочить людям голову с инженерным заграждением. Просто поставили бы мины, без проводков. Кто коснулся — я не виноват, а после войны бы вытралили, ничего страшного не произошло бы. Нет, захотелось, чтобы мы могли ходить, а они нет. Довыпендривался. Заслужил я, в общем, орден «Восходящего солнца» от Микадо. И главное — пенять не на кого, кроме собственной дури…