История Франции. С древнейших времен до Версальского договора - Уильям Стирнс Дэвис

И вот 1 сентября 1715 г. «король-солнце», уже не ослеплявший, как когда-то, Европу своим блеском, навсегда покинул этот мир. Похоже, что в последние минуты жизни он понял многие свои ошибки, и слова, которые он произнес, умирая, не лишены величия. «Зачем плакать? Или вы думаете, что я бессмертен?» – сказал он своим домашним, которые проливали слезы. Затем он велел подвести к своей постели своего маленького правнука, который вскоре должен был стать королем Людовиком XV. «Ты скоро будешь королем великого королевства, – сказал умирающий монарх. – Я очень советую тебе никогда не забывать о твоих обязанностях перед Богом. Помни, что Ему ты обязан всем, что ты есть. Старайся жить в мире с соседями. Я слишком любил войну; не подражай мне в этом, и в моей слишком большой расточительности тоже».

Людовик XIV умер в возрасте семидесяти семи лет и правил семьдесят два года. Во Франции было много уже седых людей, у которых никогда не было другого короля. Когда он скончался, казалось, что исчезла часть вселенной, существовавшая с самого начала мира. «Братья мои, только один Бог велик», – должен был сказать знаменитый придворный проповедник Массильон в начале своей похоронной речи. На какое-то время Людовик поднял свое королевство на вершину славы, но в итоге за все потраченные деньги и всю пролитую ради него кровь Франция получила только часть Фландрии, Франш-Конте, Страсбург и несколько менее крупных городов. Его смерть стала концом целой эпохи в истории Европы.

Через полтора столетия Гизо написал: «Несмотря на свои недостатки и свои многочисленные преступные ошибки, Людовик XIV жил и умер как король. С его смертью началась медленная мучительная агония старой Франции».

Регент Филипп Орлеанский. Первый министр кардинал Флери. Любовницы короля. Неэффективные министры. Франция в Северной Америке. Французы в Индии. Канада утрачена. Пагубное спокойствие Парижа. Франция в критическом состоянии

Правление Людовика XIV было беспрецедентно долгим. Его преемник Людовик XV правил почти так же долго: он был на троне Франции с 1715 по 1774 г. Если сложить вместе годы власти этих двух монархов, получится действительно большой отрезок истории мира. Когда первый из двух был провозглашен королем, только начали укореняться в Новой Англии первые поселения пуритан. Когда второй пришел к своему позорному концу, британские колонии в Северной Америке совсем скоро должны были организовать то вооруженное сопротивление, которое привело к сражениям при Лексингтоне, Конкорде и Банкер-Хилл[103]. Это был период от эпохи Карла I и Кромвеля к эпохе Франклина, Джорджа Вашингтона и Декларации независимости. Много воды утекло за эти годы под мостами Франции!

За все долгое правление Людовика XV в системе управления Францией не было произведено никаких крупных изменений. Войны за это время были, но они очень мало изменяли границы Французского королевства в Европе, хотя лишили Францию большинства ее колоний и принесли ей не славу, а горе. Это была не эпоха мощных политических ударов королевства по другим странам, а период постепенных изменений в интеллектуальной и общественной жизни, которые, начинаясь во Франции, повлияли на философию и культуру всей Европы. Эти изменения, когда настало их время, перешли из области теории в область практики и вызвали величайший политический взрыв, равного которому по мощности мир еще не знал, – Французскую революцию, которая изменила не только Францию, но всю цивилизованную Европу.

При Людовике XV во Франции редко происходили крупные события. Казалось, что старая монархия была такой же, как раньше. По-прежнему в стране был король-полубог, были его торжественные утренние приемы и культ королевского величия; продолжал существовать Версаль со всем своим пышным великолепием и торжественными церемониями. Но не было больше хозяина, Людовика XIV, который, при всех своих недостатках, умел вести себя с истинным величием. Блестящее великолепие превратилось в безвкусную роскошь, церемониал лишился смысла. С каждым днем люди все яснее понимали, что они не поклоняются богу, а лишь склоняются перед идолом. Со временем они устали притворяться, и тогда старый режим стал приближаться к своей гибели.

Вероятно, затем ход событий в любом случае полностью уничтожил бы престиж короля как «наместника Бога» (Людовик XIV чувствовал себя таким наместником). Но то, что новый король был ничтожеством, несомненно, усилило и ускорило этот процесс. Великий монарх, несмотря на свои грехи, умел выглядеть по-королевски и играть свою роль. Его правнук делал все возможное, чтобы уничтожить «божественный ореол, окружающий короля», и делал это не только своей развратной личной жизнью, но и полным отсутствием достоинства, беззастенчивым легкомыслием и полным пренебрежением к государственным делам. Ни один человек не был более опасным, хотя и не осознававшим этого, врагом абсолютной монархии, чем этот абсолютнейший монарх Людовик XV.

Новому королю было только пять лет, когда в наводящей ужас тишине французские придворные услышали, что Людовик Великий скончался. Конечно, был необходим регент. Первым по порядку родства в королевской семье был Филипп Орлеанский. Покойный король оставил завещание и постарался составить его так, чтобы не допустить к регентству Филиппа, которого не любил. Но герцог быстро отбросил этот документ. Филиппу помог парижский парламент. Это собрание представителей было радо утвердить свою власть теперь, когда его великий хозяин ушел навсегда. Последние годы предыдущего царствования прошли в атмосфере благочестия и даже аскетизма: Людовик XIV перерос свои легкомысленные юношеские увлечения. Теперь его рука, крепко сжимавшая страну, мгновенно разжалась. Всей Франции стало легче дышать. Регент не претендовал на то, чтобы быть благочестивым католиком. Сохранились свидетельства, что он отмечал Страстную пятницу веселым празднеством со сложным церемониалом. Повсюду были сняты прежние преграды и запреты. Угнетенные протестанты немного приподняли головы. Было несколько попыток реформировать финансы. Несколько узников были выпущены из королевских темниц. Короче говоря, это было время отдыха и расслабления в умственной жизни, морали и политике. Франция училась жить без надзора, которым много лет давил ее деспотичный самодержец[104].