Амнистия - Андрей Троицкий

– Кто Алтынову глотку резал?

– Не я. И не брат. Он близко не подходил. Я не видел, кто резал. Возможно, Зеленский резал. Смотрю, а парнишка уже того… Уже холодный. Весь берег в крови был. И песок и трава. Той ночью дождь прошел сильный, все водой и смыло. И следующие дни все дождливые были. Я тогда на Онегу почти месяц не ходил. Потому что дождь не кончался.

– И дальше что?

– Ничего, – сказал Осипов. – Мне налили стакан, сами выпили. Ночевать на острове не остались. Сели по лодкам и в обратную дорогу. В избе у меня заночевали. А утром расселись по машинам и уехали. И брат с ними уехал. Мне денег оставили. Не то, чтобы много. Но я на эти деньги потом целых полтора месяца жил.

– Сумки они с собой забрали?

– Само собой, забрали, – Осипов вытер рукой намокший простуженный нос. – А я при деньгах остался. Для вас, москвичей, может, это деньги небольшие. А у нас деньгам другой счет. А тогда купил новый винт на мотор, а уж водки…

Он, видимо, хотел продолжить рассказ о материальном вознаграждении и о том, как знатно он истратил деньги, с каким вкусом пожил на них долгий беззаботный месяц, но путь подошел к концу. Остров быстро приблизился. Высокие корабельные сосны нависали над самой водой, стал хорошо виден пологий песчаный берег, откос над ним. Лодка сбавила ход. Локтев посмотрел за борт. Такая чистая вода, что на пятиметровой глубине, на песчаном дне ясно видны огромные, величиной с грузовик, серые валуны.

Тут Осипов снова заговорил, подвел итог стоим долгим раздумьям.

– Да, деньги быстро кончаются, – сказал он. – Любые деньги, даже самые большие, кончаются очень даже быстро.

* * *

Метров за двадцать до берега Осипов выключил мотор.

Лодка беззвучно скользила по воде, наконец, её нос мягко ткнулся в песчаный берег. Опередив пассажиров, Осипов прошел с кормы на нос. Он спрыгнул вниз, едва не зачерпнув воды короткими голенищами сапог. Он потянул лодку на себя, вытащил её нос далеко на берег. Локтев, а за ним Журавлев, прихвативший с собой обе лопаты, сошли следом.

Взобравшись на песчаный откос, Осипов поманил их рукой.

Видимо, остров время от времени посещали здешние рыбаки и туристы байдарочники. Последним взобравшись на откос, Локтев увидел три остывшие пепелища от костров. Дальше, за прибрежными соснами виднелся небольшой домик из круглого леса, дверь которого подпирало полено. В этой избушке рыбаки, застигнутые на озере непогодой, коротают часы под шум дождя и ветра. Спутники прошли мимо домика по узкой, едва приметной тропке, отдалившись от берега метров на двести.

Осипов остановился под деревом, показал пальцем на бугристую под слоем мха землю.

– Вот здесь.

Журавлев сунул ему в руки лопату.

– Хорошо. Теперь копай.

Осипов, на которого вдруг нашла странная робость, отступил на шаг, передернул плечами, словно в ознобе.

– Может не надо? – спросил он. – Я говорю, здесь могила. Точно. Да и что мы там увидим? Два трупа – всего делов.

– Копай, – сказал Журавлев.

– Да что мы там увидим? – повторил вопрос Осипов. – Документы у них из карманов повытаскивали и в костре спалили.

– Копай, а то засветло не управимся за разговором.

Осипов тяжело вздохнул, скинул с плеч и бросил на землю брезентовую куртку. Журавлев ни шляпы, ни пиджака снимать не стал. Он поплевал на ладони, воткнул в землю лопату, проверяя, мягкий ли грунт.

Почва оказалась песчаной, очень легкой. Осипов копал быстро и сноровисто, отбрасывал землю недалеко, чтобы потом легче было засыпать могилу. Журавлев, наоборот, вкладывал в свой простой труд слишком много усилий. Он работал медленно, тяжело пыхтел, отдувался, словно тащил тяжелый воз.

Локтев шагнул вперед.

– Давайте я покопаю.

– Ничего, сам поработаю, – упрямо помотал головой Журавлев. – Это у меня вместо зарядки. Чтобы лишний вес согнать.

Локтев отошел в сторону и прислонился спиной к сосне. Он подумал, что странная это зарядка, раскапывать чужие могилы. И, действительно, зачем все это нужно, если Осипов уже все рассказал? В деталях воссоздал картину того годичной давности трагического вечера. Что хочет найти Журавлев в могиле?

Локтев на минуту закрыл глаза. Сделалось совсем тихо.

Где– то в вышине пела незнакомым голосом птица. Еще было слышно, как входят лопаты в грунт, как сыплется песок вперемежку с мелкими камушками. Локтев открыл глаза. Яма сделалась уже довольно глубокой, Осипов, ожесточенно махая лопатой, углубился в землю едва не на метр. Журавлев тоже спустился вниз. Он, слишком толстый и неповоротливый, только мешал Осипову работать.

– Фу, мать их, жуки какие-то полезли, – сказал Осипов. – Все, перекур.

Он выбрался из ямы, вытащил из-за уха сигарету, чиркнул спичкой. Осипов облокотился на черенок лопаты, поставив его себе под плечо, глубоко затянулся дымом. Журавлев, не желавший останавливаться, стал копать один.

– Ты не торопись, – сказал ему Осипов сверху. – Могила неглубокая. Если жуки полезли, считай, все. Приехали.

– Да, – согласился Журавлев. – Земля тут совсем мягкая. Скоро уже…

Локтев перестал слушать. Он смотрел вверх, ощущая позывы тошноты. Он боялся показать свою слабость посторонним.

Ветер налетел с озера. Сосны закачали верхушками, издавая странные звуки, похожие на скрип половиц в чужом незнакомом доме. Сверху посыпалась, закружилась в воздухе сухая хвоя. Солнце погасло, на него набежала неизвестно откуда прилетевшая темная туча.

Осипов бросил короткий окурок в траву. Он спрыгнул в яму, стал копать осторожно, стараясь не вгонять лопату в землю на полный штык. Локтев посмотрел на часы. Господи, только восемь утра. Кажется, часы встали. Нет, секундная стрелка бегает, отмеряя деление за делением.

– Все, стоп, – сказал Осипов. – Вот он, первый. Они один на другом лежат. Сверху этот черноволосый Алтынов.

– Точно, вот первый.

Журавлев положил лопату, встал на корточки.

– А что это у него одежда вся в мелкие клочья изрезана?

– Забыл сказать, – Осипов поскреб затылок. – Их перед тем, как в яму бросить, лопатами изрубили. Субботин так сказал. Ну, все выпивши были. Подходили по очереди и рубили их лопатами.

Локтев привалился спиной к сосне. Показалось, до него доходит сладко гнилостный аромат человеческой плоти. Он прикрыл нос ладонью, но запах не исчез. Локтев почувствовал покалывание в животе, напоминающее острую изжогу, сплюнул на землю тягучую слюну.

– Раз уж такое дело, раз уж мы их откопали, надо бы трупы хоть в брезент завернуть, – сказал Осипов. – У меня в лодке брезент лежит. Большой кусок. Будет он им вместо гроба. А то не по-людски все это…

– Можно ещё и табличку поставить? – предложил Журавлев.