Когда я вгляделся в твои черты - Victoria M. Vinya

девичья грёза. Хотя ни одной ущербной книжонке не под силу описать этот грех внутри твоих зрачков и пленительную смесь острых и округлых черт, выкованных жестокими языческими богами.

― Чего? ― по-детски протянул Эрен, скривив брови и брезгливо наморщившись.

Дементьев снисходительно и тихо рассмеялся.

― Я сказал, что вы поразительно красивый человек. В моём универе бабы за таких мужиков выцарапывали друг другу глаза! Ты мог бы заполучить любую. Мог бы. Только девчонки тебя всё равно не любят. Более того ― сторонятся. Потому что смазливая мордашка это ещё не всё. Редкостной дуре будет по нраву возиться с неукротимым животным, избегающим ласки. Дикий мальчишка!.. К тому же, стоит тебе открыть рот ― и тупеют буквально все в радиусе нескольких метров. Думаешь, Микаса не чувствует рядом с тобой того же? ― Дементьев поднялся и сел обратно за стол. ― Вот что, парень: оставь её в покое, похорони свою детскую влюблённость и живи дальше. Хорошенькое лицо целее будет.

― Думаешь, меня волнует моё лицо? ― Эрен надсадно рассмеялся. ― Думаешь, мне не наплевать на твои вычурные, ядовитые заигрывания? И неужели решил, будто я оскорблюсь с того, что ты назвал меня тупым террористом? ― Он продолжал останавливать кровь из носа рукавом толстовки, проигнорировав предложенную салфетку. ― Можешь и дальше бахвалиться тем, что Микаса тебе одному открыла самую запутанную часть своей души и не позволила дотронуться до всех прочих. Кусок дерьма. Неужто это было так забавно, завлечь отчаявшуюся девочку коркой хлеба, как зверя?

― Я всего лишь пообещал дать ей то, чего никогда не сможешь дать ты. ― Дементьев допил остатки вина и сыто выдохнул. ― Ладно, пора заканчивать этот фарс. Убирайся сам или я попрошу парней оказать тебе посильную помощь.

Бой был проигран. Эрен наступил на горло самой своей сути и ушёл прочь. На его счастье, Рафаэль был слишком занят на кухне, и ситуация не стала хуже в сотню раз.

Небо затянуло тучами, студёный воздух пах остывшим асфальтом и пыльной листвой. Эрен сунул руки в большой передний карман толстовки, скуксился и побрёл куда глаза глядят. Возвращаться домой охоты не было, и он свернул в парк. Хождение по выученным наизусть пустым тропинкам немного успокоило его. Скурил три сигареты. Разозлился на себя за то, что и впрямь не знает меры: «В точности, как говорил этот ублюдок!»

Ветер зашуршал вдоль тропы выжженными за лето листьями и травой. Сквозь сизые сумерки стал пробиваться красный отсвет. Прогремело. По земле вязко застучали тёплые чёрные капли. Эрен вытер манжетой влагу с лица и в недоумении уставился на размазанную по ткани кровь. Хмыкнув, провёл пальцами под носом. «До сих пор столько крови? Откуда?» ― подумал он и для верности шмыгнул пару раз. В воздухе остро запахло железом и горячей почвой. Тусклый свет вокруг окончательно обагрился, а деревья попрятались во мраке. Эрен обратил к небу испуганный взор и увидел, как по нему вяло текли алые облака: «Что это?» Он поглядел на свои руки: с пальцев стекала склизкая кровавая жижа, капала на белые кроссовки, утопающие в костях и раздробленных кусках человеческих тел.

Эрен не мог сделать шаг, не мог пошевелить скованными ужасом конечностями. Просто стоял и смотрел, опутанный липким омерзением и страхом. И тут за спиной раздались тяжёлые шаги. Он их однажды уже слышал, после репетиции с Ханджи… Однажды?

Раз! Два! Раз! Два!

Воздух раскалился, как жерло вулкана. Гул становился всё громче.

Раз! Два! Раз! Два!

Эрен обернулся. Прямо на него стройным покорным рядом шагали сотни колоссальных титанов. Сотни?.. Земля содрогалась и стонала. Мимо проносились люди, похожие на испуганных насекомых, захлёбывались воплями, кровью и мольбами.

«Почему я стою? Почему не бегу?»

Сквозь клубки пыли и пара, громыхая костями, навстречу Эрену двигалось гигантское чудовище ― жуткое и уродливое. Под его нелепой кошмарной поступью рушились дома и разрубалась плоть. Метнув в сторону Эрена демонический зелёный взгляд, оно остановилось и медленно склонило голову.

Непостижимый. Ужасающий. Молчаливый истукан.

«Ты знаешь. Ты ведь это знаешь. Незачем больше убегать. Да тебе и некуда…»

Эрен рухнул на колени и по-детски прикрыл глаза предплечьем, отвернулся от чудовища и ощутил, как по лицу безостановочно скатывались слёзы. Он тонул в крови, разлившейся топким болотом. Кровь падала с неба заупокойным дождём.

«Я истреблю всех! Всех до единого!»

Лучше бы здесь была тишина. Лучше бы зияла пустота. Лучше бы с ним осталось забвение ― его щит, его убежище. Теперь стена была разрушена, а он сидел лицом к лицу с собственными грехами, которые невозможно искупить и через тысячу новых жизней. Потому что он забрал миллиарды чужих.

«Не сомневаюсь, что ради достижения своих “благородных идеалов” вы бы и целый мир растоптали в клочья», ― пролился с небес насмешливый голос.

«И я растоптал. Так много жизней. Загубил их собственными руками. Мне никогда не отмыться. Никогда не освободиться. Никогда…»

Эрен схватился за пряди на макушке и истошно взвыл, согнувшись пополам и ударившись лбом о землю. В груди разрасталась столь невыносимая боль, что казалось, будто сердце продырявит грудную клетку. «Я их убил! Я их всех убил! ― заревел, словно подстреленный зверь. До хрипоты, до удушающего кашля. ― Монстр! Сволочь! Ничтожество!» ― И он со всей силы стал дёргать себя за волосы.

Земля по-прежнему дрожала. Титаны продолжали идти вперёд. Теперь он помнил всё. И до смерти желал вновь забыть…

Эрен не заметил, как отключился лёжа на траве, омываемый жестоким ливнем. Время перестало существовать, и он бесконечно тонул.

Разлепив тяжёлые веки, он с безразличием посмотрел на глубокую мутную лужу крови подле своего лица. Постепенно багрянец растворялся в толще дождевой воды, и наконец совсем исчез. Эрен молча глотал слёзы, сдерживаемый крик царапал и обжигал ему горло. «Лучше бы меня прямо сейчас кто-нибудь убил. Как следует отпинал и разрубил живьём на части. Чтобы орал и мучился, да посильнее. Я не заслуживаю жизни и неуклюже брошенного мне под ноги второго шанса. Вот бы кто-нибудь всё прекратил сию же минуту!.. Какое же я чудовище… Я и мизинца Микасы не стою, не то что её любви! Не стою дружбы Армина. Не стою объятий матери, которую принёс в жертву ради… Блядь! Да пошло оно всё!»

Пытаясь унять дрожь, Эрен кое-как поднялся и поковылял к выходу из парка. Его замутило. Сделав несколько шагов, он покачнулся, и его стошнило. Эрен кряхтел и надрывался, упёршись ладонью в мокрый ствол дуба. Еле себя