Последняя капля желаний - Лариса Соболева

– Мы-то его выходим, но ему все равно скоро хана наступит, – сокрушался доктор, сопровождая следователя к палате.

– Как так? – не понял Крайний.

– Цирроз, ваш Кипарис близок к финалу. Вот его палата.

Крайний вошел в квадратную комнату, где лежали восемь человек, не поймешь, кто из какого социального круга, вроде все одинаковы. Но Кипариса Юрий Петрович выделил. Он полностью отвечал фамилии, строен был, как дерево, то есть худющий до скелетообразного состояния, с темно-коричневой кожей, вероятно, много загорал летом. Кипарис отходил от тяжелого отравления метиловым спиртом, улыбался, показывая всем свои три зуба, рановато остался с пустым ртом, по документам всего-то сорок семь лет ему. Крайний сел на стул, который для него поставили между койками, он не собирался торчать здесь долго, посему, представившись, начал:

– Водку где взяли?

– Зубровке дали, – с удовольствием вступил в диалог Кипарис, видно, ему здесь очень скучно. – Не, я че тока не пил! А тут не покатило…

– Кто дал?

– Да мужик на тачке приезжал… м… цвет сказать? Красный… темный… почти коричневый – вот такой цвет.

– А марка какая, помнишь?

– Пф, конечно! Импортная марка.

– Понятно, – вздохнул Крайний, подумав, что деградация делает алкоголиков трупами гораздо раньше их физической смерти. – И вот так запросто тот мужик на «импортной марке» взял и приехал к Зубровке? Знакомый или кто?

– Ну… Не! Он это… Она искала записку, при мне искала, в записке телефон был. Рылась-рылась и нашла! А у нас трубы нет! Мы пошли искать. Пацан во дворе дал. Зубровка ему… тому, кто приехал потом… сказала, что ей нужны деньги и пузырь. Он привез два пузыря и сказал, что больше не даст. И уехал. А мы с ней…

Юрий Петрович не надеялся, но на всякий случай спросил:

– Номер помнишь?

– Номер? – нахмурил лоб Кипарис. – Номер – не.

– Узнаешь дарителя, если тебе показать?

– Не-а. Я видал его со спины.

Крайний решил навести его на правильный ответ, а то с этим экземпляром можно до вечера проговорить. Кипарису делать здесь нечего, книжек он не читает, газет тоже, а поговорить алкаши – всегда пожалуйста.

– Водку Зубровке он дал за услугу? Какую?

– Ну да. Она ему притаранила из таксопарка, где убиралась… че ж она ему? – Кипарис почесал темя, пожал плечами. – Папиросы… Окурки! Ага, окурки она в банке отдала, штук пять. Не, скажи, на хрена ему окурки? Хы-хы-хы… Сядь и накури сколько надо… Хы-хы-хы…

– Еще что? – перебил его Крайний. – Может, полотенце?

– Во! Полотенце! А он ей за это пятихатку! – И ко всем обратился, потрясая указательным пальцем: – Не, вы видали? Пятихатку – за говно! И два пузыря. Но паленые оказались. Слышь, – сказал он Крайнему, – ты только никому, ладно? Зубровка мне по большому секрету… Как она там?

– Да ничего, – солгал Юрий Петрович, понимая, что о смерти подруги Кипарису не сообщили. Ну и правильно. – В другой больнице лежит.

В сущности, Крайний получил подтверждение возникшей версии, но в этой нестройной системе пока ничего не понятно. Кто, зачем устроил бойню? Он чувствовал: ответ где-то близко и прост, как гвоздь, именно поэтому не виден. Чего-то не хватает, чтобы определиться, но чего?

Размышлять Крайний перестал, когда, подъехав, заметил Саньку, сидевшую на том же месте у прокуратуры. Но какая же она несчастная, потерянная! Неужели еще кого-то убили? Припарковавшись, Юрий Петрович вылез из машины и бегом помчался к девушке, забыв, что в его возрасте надо ходить, а не бегать:

– Что такое? Случилось что?

Она подняла лицо, а он по его выражению решил: убили Глеба, сестру, нерожденного ребенка сестры, маму-папу, всех фигурантов и саму Саньку. Но – как странно – она еще дышит, значит, жива.

– В квартире кто-то побывал… – всхлипнула девушка. – И поставил на полку статуэтку…

Отпечатков на статуэтке фигуристки не обнаружили ни одного, криминалист ее чуть на мелкие части не распилил, но она оказалась чистенькая. Ни на двери, ни на стенах, ни в других местах отпечатков не было. Крайний ходил по прихожей, бурча вслух, его мало кто слушал, он сам с собой разговаривал:

– Это знак. Намек. Он что-то означает.

– Юра, это не ребус, подброшенный убийцей, – заметил криминалист. – Не придавай значения фигуристке.

– Но она же что-то означает! – воскликнул Крайний.

– Улику, – хихикнул криминалист. – Вам всем чудится умный, загадочный преступник, подбрасывающий против себя улики, которые мы должны сложить, как пазлы, и разгадать, – это чушь! Нет умных преступников, нет! Статуэтку он подбросил из страха, что мы выйдем на него. Это означает, что ты, Юра, находишься под его присмотром и в то же время ты идешь верным путем. Эта фигуристка – отвлекающий маневр, убийца лишний раз указывает на Нефедова.

Крайний остановился, задумавшись над словами криминалиста: что значит указывает на Нефедова? Он убил в гараже двух человек, а статуэтку прихватил с полки? Зачем она ему? Это как-то нелепо, за нее хороших денег не выручишь. Далее: Глеб сидит, убийца об этом знает, но статуэтку поставил после обыска в доме, причем средь бела дня забрался в квартиру. Следовательно, он чего-то испугался.

Чтобы ответить на вопрос, что его напугало, надо выяснить для начала, кому знакома статуэтка фигуристки, ведь, помимо указки на Глеба, она еще на что-то указывает. Разве нет? Почему выбор убийцы пал на фигуристку, почему не другой предмет подброшен? Все это темы для размышлений, но сейчас важно другое: кажется, убийца не знает, что в квартире живет сестра жены Нефедова, потому и осмелился прийти днем. Крайний вошел в комнату и сказал Саньке:

– Тебе нельзя здесь оставаться…

Девушка хотела возразить, но Юрий Петрович махнул ей рукой, велев помолчать, и приложил к уху звонивший мобильник. Это был Артур:

– Юрий Петрович, я изучил дело, по всем показателям Аля Малкова взлетела на воздух из-за взрыва газа на кухне. Но…

– Меня как раз интересует «но».

– В деле написано, что приехала она поздним вечером на машине с высоким молодым мужчиной крепкого телосложения. Соседи показали. Ребята из райотдела, где проживала Малкова, провели небольшое расследование, чтобы исключить убийство. Майор Баталов настоял и завели уголовное дело, с этим взрывом не все чисто, похоже, все же убийство. Теперь огорчу вас.

– Разве огорчают торжественным тоном? – поддел его Крайний. Он понял, что парень сейчас будет рисоваться и обязательно скажет: «Видите, мы были правы». Интересно, в чем они правы?

– Марка автомобиля такая же, как у Глеба Нефедова, – сказал Артур. – И цвет такой же – красно-коричневый. И пятерка в номере на конце.

– А соседи ночью цвет разглядели?