Рай и ад Земли - Юрий Иванович

От такого страшного известия женщины в похожем жесте схватились за щеки, не в силах даже вздохнуть, а сам Константин Сигизмундович глухо застонал. Единственная их тайная надежда на спасение решительного и смелого человека растаяла, как снежинка под ударом огненного сгустка кипящей лавы. Еще недавно барон Граните попытался собрать под свои знамена всех недовольных существующим положением и начать войну с церковью. Причем действовать он начал с тайного согласия императора, хотя официально об этом не заявлял. Но не успел барон даже начать саму борьбу, как был предан, схвачен, доставлен в столицу – и вот, скоропостижным судом приговорен к казни.

Но и это было еще не все. Трясущимися губами маркиз Лишейн продолжил:

– Ровно в полночь барона собираются казнить на жертвеннике центрального собора. Как сказали: для обеспечения победоносного наступления на королевство Ягонов. Из городской цитадели его отправят под удесятеренным конвоем за полчаса до жертвоприношения.

Император после этого сообщения икнул от страха и забормотал словно сумасшедший:

– Кто… Разве я не мог… Но ведь такое немыслимо! Граните принадлежит к древнему аристократическому роду! Они не посмеют… А-а-а… Где… Почему я еще не умер?..

Тогда как дочь императора отреагировал совсем иначе:

– Будьте вы прокляты, моральные уроды! – Женщина в отчаянии воздела руки к потолку: – Почему, почему нет справедливости в этом мире?!

Чисто машинально она несколько раз сморгнула, изгоняя из глазных впадин обильные слезы, рассмотрела на своде между лепнинами два внимательно наблюдающих за происходящим внизу лица – и со стоном непритворного ужаса рухнула в беспамятстве на ковер. Уродливая внучка императора бросилась, прихрамывая, к матери и, опустившись возле нее на колени, запричитала:

– Мама! Мамочка! Что с тобой? Очнись, родная, чего ты так испугалась?

Дальше Бонзай Пятый осознал, что его буквально атакует чужой палец, надавливая на сердце со всей интенсивностью, и подался резко назад. Некоторое время оба товарища интенсивно дышали, глядя прямо в глаза друг другу и восстанавливая равновесие. Дин оказался более тренированным:

– Да что ж это, твое величество, такое странное у соседей происходит? Чем ты занимаешься и что творит твоя разведка? Тут война скоро грянет, войска в путь тронулись, а их император сидит во дворце и от страха трясется! Не ты ли мне уши прожужжал, что этого старикашку надо замочить из пистолетика? Да еще и с контрольными выстрелами?

– Да я почем знал? – стал огрызаться молодой король. – Это ведь ты уже там бывал и на принцессу любовался! Мог бы заодно и делом заняться. Сейчас бы ко мне претензий меньше было. Что ты там высмотрел в первый раз?

Шафик немного смутился:

– Ну… Я там заглянул в пару мест. На приеме чуток бестолковые речи послушал, несколько анекдотов в кулуарах про принцессу, а потом и на нее решил взглянуть. Она как раз в баню собиралась идти со служанками. Но как только она раздеваться начала, так я сразу и сбежал. Не хватало мне еще импотентом стать.

– Это ты зря, поговаривают, что внучка Константина телом очень даже ничего, невзирая на хромоту. А уж про голос вообще не говорю, хоть и в первый раз слышал.

– Да, мне он тоже понравился. Но что же там такое творится? Неужели никаких данных после твоего отца и брата не осталось? По твоим рассказам, они разведку и сбор информации вели постоянно.

Теперь сконфузился Бонзай:

– Ты знаешь, мне все эти недели не до того было, чтобы их архивы пересматривать. Сам видишь: выспаться некогда.

– Но сами архивы хотя бы целы?

– Обижаешь! Мой батюшка такие комнаты в образцовом порядке содержал. Меня, правда, туда не пускали…

– Вот, наверное, потому там и порядок был, иначе…

– Ладно, поспешим и почитаем. А то ведь мне и в самом деле было наплевать, кто там есть и чем командует. Только и знал, что представителей визенской церкви нельзя даже в королевство пускать и что они жертвоприношениями живых людей прямо на алтаре занимаются.

– Стой! Давай вначале личики наши вытрем. Не то ты подданных сейчас не досчитаешься.

– Ох! – опомнился монарх, поспешно поливая из фляги с питьевой водой на носовой платок. – Вот бы нас угораздило…

– Какое же они имеют право церковью называться? – уже спускаясь по лестнице, поразился Дин. – Это ведь натуральные сатанисты-идолопоклонники.

– Не знаю, как у вас, но у нас они себя церковниками кличут.

Архивы оказались запечатанными еще со дня гибели прежнего короля и его первого наследника. Порядок и чистота поражали. Все стеллажи были пронумерованы, картотека составлена, да и дела были расположены ровненько, в алфавитном порядке. С первого взгляда становилось понятно, почему соседи побаивались отца Бонзая и его старшего брата: у таких людей всегда в кармане оставалось предостаточно козырей для бескровного выхода из самой затруднительной игры.

Нашелся и человек, заведующий архивами, который из патриотических побуждений не бросил Вельгу на произвол многочисленных агрессоров. С его помощью друзья вскоре имели для своего изучения шесть довольно вместительных папок с подробными материалами и со всей настойчивостью приступили к изучению новых данных.

Как оказалось, сорок лет назад тогдашняя молодая супруга только что взошедшего на трон империи Константина Сигизмундовича вознамерилась по каким-то своим соображениям создать новую церковь. Муж ей в этом не перечил, мол, чем бы ни тешилась, лишь бы в дела империи не лезла. Двадцать лет вроде бы все было внешне тихо и пристойно, патронесса новой церкви держала ее под своим жестким контролем, зато после ее неожиданной для всех и немного странной смерти церковники словно взбеленились. За несколько лет они умудрились захватить всю светскую власть в государстве, а потом продолжили методично привлекать под свое крылышко высшие армейские чины и самых родовитых дворян. А лет десять назад вообще стали открыто проводить жертвоприношения в своих храмах. Утверждая, что делают это с самого первого дня своего возникновения и при полном разрешении почившей в бозе императрицы.

Загадочной и не до конца выясненной позицией оставалось и отношение ко всему этому самого императора. Имея к тому времени от единственной дочери единственную внучку, он, по всем признакам, почти самоустранился от власти. При этом доходили слухи, что сделал это под воздействием порчи, наведенной церковью, в результате которой и превратилась очаровательная девочка в жуткую уродину, напоминающую обезьянку. Скорее всего, кровавые архиепископы угрожали совершить нечто подобное и в отношении единственной дочери, так что деятельный некогда Константин Сигизмундович превратился в жестокого и злобного тирана. Потому что именно от его имени теперь совершались аресты, вершились все суды и проводились показательные казни. Ну и жертвы… Наиболее рьяных противников начавшейся вакханалии казнили прямо на алтаре центрального собора.

Выяснилось и несколько второстепенных деталей: маркиз Лишейн и барон Граните принадлежали к самым ярым сторонникам императорской фамилии. Во всяком случае, из тех дворянских родов, что остались в живых. Саму внучку императора по имени Лагуна, оказывается, неоднократно пытались лечить и поговаривали, что не совсем безрезультатно. На какое-то время голова девочки начинала преобразовываться в нормальный лик, но потом обязательно следовало резкое ухудшение и возврат к прежнему уродству.