Доминика и Бовалле - Джорджетт Хейер

Перинат, одержимый одной идеей, отмахнулся.

— Вы теряете время! Об этом нужно рассказать королю. Карвальо, вы должны его предупредить.

Дон Родригес совсем растерялся.

— Если вы считаете, что это разумно, сеньоры… Но я не могу с вами согласиться. Я думаю, что моя племянница его не выносит. Конечно, Доминика своевольна, но она не забывает… короче, сеньоры, если Эль Бовалле ее добивается, то это против ее воли.

— Против ее воли, когда она заявила, что не знает его? — взорвался Перинат. — Эта девушка околдована!

Лоса поднял палец, призывая Перината замолчать.

— Я думаю, королю следует сообщить, что донья Доминика де Рада направляется в Васконосу и что Бовалле вполне может следовать за ней, — сказал он.

— Хорошо, сеньор, хорошо… Если вы полагаете, что я не отниму у короля зря время… — с несчастным видом произнес дон Родригес.

Он явился к королю и застал там дона Кристобаля де Порреса, докладывавшего, что Эль Бовалле не удалось обнаружить в Мадриде. Дон. Родригес изложил свое дело и постарался заверить короля, что не верит в эти дикие выдумки.

Филипп долго обдумывал услышанное.

— Если это так, — наконец сказал он, — то возникают серьезные сомнения относительно веры доньи Доминики. В этом нужно разобраться. Почему мне не сообщили, что донья Доминика покинула Мадрид?

Дон Родригес поспешил ответить, что явился с новостями, как только услышал о бегстве Эль Бовалле.

Филипп долго размышлял, медленно и методично раскладывая все по полочкам в своей голове. Наконец он повернулся к Порресу, которому не терпелось заняться делом.

— Мы поручаем это дело вам, сеньор, — сказал он.

Дон Кристобаль поклонился.

— Я благодарю ваше величество. Немедленно пошлю отряд на север. Позвольте мне удалиться, сир!

Филипп знаком отпустил его. Комендант поцеловал ему руку, степенно вышел из кабинета, но, оказавшись за дверями, не стал терять времени даром.

Через полчаса был отправлен отряд с приказом не щадить ни себя, ни лошадей и любой ценой доехать до Васконосы раньше Эль Бовалле. Им придется менять лошадей, и это легко можно сделать на почтовых станциях. Если же лошадей не будет, то, поскольку они едут по поручению короля, могут реквизировать любую кобылу. Круса, который горел желанием схватить человека, так легко ускользнувшего у него из-под носа, был поставлен во главе этого маленького отряда. Он поклялся доставить пирата назад в оковах. Ясно было, что во время этой дикой скачки на север людям Крусы не придется отдыхать.

Большая карета, увозившая Доминику из Мадрида, катилась на север с самой большой скоростью, на какую была способна. Ее тащили четыре лошади, которых меняли на каждой станции. Для дамы, наделенной такой природной ленью, донья Беатриса передвигалась быстро — если уж она решала куда-то ехать.

Крышу кареты украшал султан из перьев, ее кожаные занавески при желании могли закрепляться, а на сиденьях лежали красные бархатные подушки. Корпус новейшего образца, подвешенный на прочных кожаных ремнях, уменьшал неудобства путешествия. Карета была такой просторной, что здесь легко размещались не только две дамы, но и их камеристки и множество узлов и свертков. За ней следовали лакеи с вьючными лошадьми, а по бокам ехали телохранители дона Карвальо в ливреях своего господина, являвшие собой пышное зрелище в сельской местности. Доминика, безучастно созерцавшая кавалькаду, подумала, что если ее тетка боится нападения Эль Бовалле, то у нее весьма многочисленная охрана для защиты от одного человека.

На каждой станции была заранее оговорена смена лошадей. В карету впрягали только самых сильных фламандских ломовых лошадей, и эти могучие животные двигались с большой скоростью.

На почтовом тракте было полно глубоких рытвин и выбоин, затвердевших от палящего солнца. Дорога шла то по равнине, то по горам, и тогда число лошадей приходилось удваивать. Путники проводили ночь в придорожных гостиницах, но карета никогда не останавливалась до полного наступления темноты, когда невозможно было ехать, и снова отправлялась в путь ранним утром. Когда Доминика устало спросила о причинах такой спешки, ее тетка только улыбнулась и сказала:

— Когда я решаюсь отправиться в такое неприятное путешествие, как это, моя дорогая, я не теряю времени в пути.

Донья Беатриса скрашивала скучное путешествие лукавыми намеками на Бовалле, который остался в Мадриде. Она ничего не говорила прямо, так как к беседе прислушивались камеристки, но Доминике не приходилось сомневаться относительно смысла ее слов.

Доминика, трясясь и подпрыгивая на ухабах в углу кареты, не оставалась в долгу. Она находчиво и язвительно отвечала тетушке, и та тихонько хихикала и трепала девушку по щеке, как всегда оставаясь невозмутимой.

Наконец Доминике надоела эта игра в кошки-мышки, и она заявила о намерении проделать часть пути верхом. Она сказала, что ей наскучила езда в карете, которая трясется и еле тащится. Если тетушка ничего не имеет против, ей бы хотелось, чтобы завтра утром для нее оседлали лошадь, тогда она могла бы хоть час-другой ехать верхом.

— Какая вы непоседа, моя дорогая! — заметила донья Беатриса. — Разумеется, поступайте, как вам угодно. Молодая кровь не дает вам покоя? Право, не знаю, вполне ли это прилично.

— Тут меня никто не увидит, тетя. Я не привыкла, чтобы меня держали взаперти, — ответила Доминика.

— Верно, — согласилась донья Беатриса и задремала.

Наутро были отданы соответствующие распоряжения. Доминика вышла из своей комнаты в костюме для верховой езды, исполненная решимости бороться за свои права. Однако в этом не было необходимости. Донья Беатриса только выразила сожаление по поводу того, что дон Диего не может сопровождать ее, и приказала груму держаться возле молодой госпожи.

У Доминики было тяжело на душе, но она все-таки наслаждалась ощущением свободы и движения. После возвращения в Испанию у нее было мало возможности покататься верхом. Она вспомнила длительные верховые прогулки в Сантьяго и, как и тогда, ощутила радостное чувство простора. Девушка была хорошей наездницей и не знала страха. Сейчас она скакала во весь опор, и грум еле поспевал за ней. Наконец Доминика осадила лошадь, дала ей минуту передохнуть и, раскрасневшаяся, с волосами, растрепавшимися от ветра, легким галопом вернулась к карете.

Тетка, отдернув занавески, приветствовала ее шутливым взглядом.

— Вы настоящая Диана, моя дорогая. Вы сели на лошадь, чтобы сбежать от меня?

Доминика заправила выбившийся локон под французский капюшон.

— Нет, сеньора, думаю, это было бы бесполезно.

Вскоре она вернулась в карету, но с того дня для нее всегда была наготове лошадь на случай, если она захочет прокатиться.

Теперь, когда рядом не было тетки, Доминика могла предаваться своим мыслям, которые были совсем невеселыми. Даже оптимизм Джошуа не смог разогнать ее страхи. Она чувствовала себя предательницей, покинувшей Бовалле в трудный час, однако Джошуа, по-видимому, считал, что ей следовало уехать. Да и что она могла сделать, даже если бы можно было остаться? Если бы ее пожелали допросить, она сражалась бы за Бовалле, пустив в ход всю свою женскую хитрость, но ее не вызывали. О, будь она мужчиной, то боролась бы за него другим способом! Ее глаза сверкнули при этой мысли, а рука сжала хлыст.