Скелеты в шкафу. Драматичная эволюция человека - Иэн Таттерсаль

Немногим более одного миллиона лет назад постоянное охлаждение океанов под воздействием антарктических ледяных шапок запустило последовательность всем известных ледниковых периодов, повторявшихся каждые 100,000 лет. В это время северные полярные льды продвигались в более низкие широты, на территорию Евразии и Северной Америки. Для Африки это означало уменьшение количества осадков и большую переменчивость климата. Но самым важным фактором для древних гоминидов было то, что эти глобальные климатические перемены не проходили гладко. Между самыми холодными годами ледниковых периодов и самыми теплыми днями межледниковья происходило бесчисленное количество температурных колебаний. Именно из-за них поздние этапы эволюции рода Homo имели место в совершенно нестабильной климатической и экологической обстановке.

Изучение кернов, равно как и результаты многочисленных исследований на суше, показывают, что кратковременные колебания климата были привычными для гоминидов, даже несмотря на то, что технологические традиции обычно существовали достаточно долго. Рассуждая о влиянии климата на развитие гоминидов (хотя, конечно, вряд ли климатические явления учитывали их удобство или потребности в физической адаптации), нужно помнить, что оно имело последствия не только для окружающей среды, но и для географии нашей планеты в целом. Колебания температур и уровня влажности заставляли зоны роста растений перемещаться на север или на юг, на возвышенности или в долины. Очертания берегов менялись с подъемом или спадом уровня моря, когда испаряющаяся морская вода, превращающаяся в снег и дождь, сначала оказывалась замороженной в ледяных шапках во время обледенений, а затем вновь оттаивала в период межледниковья. То, что когда-то было островом, могло всего через несколько тысяч лет превратиться в полуостров.

Эпоха плейстоцена создала идеальные условия для изменения биоты. В Африке климат постоянно колебался от более влажного до более сухого. Постепенное уменьшение влажности 2,8, 1,7 и 1 миллион лет назад привело к возникновению открытых пространств и существенным изменениям в фауне континента, хотя после того, как оставшиеся виды прошли «закалку» климатическими переменами, возникновение новых из них и исчезновение старых проходило уже не так явно — по крайней мере до конца плейстоцена. Эти даты также совпадают с важными событиями в истории гоминидов: 2,5 миллиона лет назад произошел важный когнитивный скачок и появились первые каменные орудия, а 1,8 миллиона лет назад возникла современная форма тела, а размеры мозга начали увеличиваться.

Соответственно, динамика развития гоминидов была необычной. Примерно 2 миллиона лет назад они начали демонстрировать гораздо более высокую частоту эволюционных инноваций, чем все остальные группы млекопитающих, в результате чего современные люди существенно более отличаются от своих предков того времени, чем все прочие организмы на Земле — от своих. Почему же, пока все остальные виды продолжали жить обычной жизнью, с гоминидами происходили такие активные изменения? Очевидно, что основанием для этого служила неустойчивая среда обитания, которая постоянно сокращала их популяцию. Но должен был существовать и дополнительный фактор, влиявший только на гоминидов Таким фактором, скорее всего, являлась материальная культура. Способностью изменять окружающую реальность с помощью культуры обладали только гоминиды, и это могло повлиять на темпы их эволюционного развития одним из двух возможных способов.

Во-первых, с течением времени метательные орудия развивались и гоминиды становились все более и более опасными хищниками. Обладание оружием, способным убивать на расстоянии, способствовало возникновению между разными группами гоминидов невиданной доселе конкуренции. Возможно, под ее влиянием у них развивались поведенческие склонности, схожие с теми, которые демонстрируют шимпанзе в сложных природных условиях — они вступают в организованные конфликты с соседними группами себе подобных. Подобное антагонистическое взаимодействие должно было запустить очень сильный механизм внутригрупповой селекции, победить в которой могли только особи, демонстрировавшие наиболее успешное поведение, а также обладавшие соответствующими физическими или умственными свойствами. Однако сложно поверить, что в ближайшее время археологическая летопись пополнится настолько, чтобы это предположение можно было проверить.

Во-вторых, наличие материальной культуры, то есть огня и, скорее всего, умения шить одежду и строить жилища, позволяло популяциям гоминидов расселяться на более широкие территории в благоприятные времена. Минусом такой экспансии было то, что популяции становились более уязвимыми для географических и демографических факторов, если (вернее, когда) условия окружающей среды ухудшались. Это приумножало изолирующий эффект фрагментации, и в этом смысле материальная культура могла становиться дополнительным фактором влияния на обновление популяции и эволюционные изменения гоминидов.

В чем бы ни была причина, очевидно одно: мозг наших вымерших предков начал увеличиваться через много столетий после того, как они переселились на открытые равнины. До этого момента эволюция гоминидов ничем не отличалась от развития любой другой успешной группы млекопитающих. Лишь гораздо позже, когда наши предки уже имели современную форму тела, возникла тенденция к росту головного мозга. А что же насчет ранних двуногих гоминидов, которые изобрели первые каменные орудия? Как мы знаем, Реймонд Дарт и его последователи связывали переход к бипедальности с их хищническим (если не сказать кровавым) образом жизни. Более поздние и здравые рассуждения привели к возникновению другой концепции. Как уже отмечалось ранее, кучи разбитых человеческих и животных костей в пещерах Южной Африки могли быть образованы не могучими охотниками, а скромными падальщиками. Этот вид деятельности прекрасно подходил австралопитекам, недавно переселившимся в новую опасную среду обитания. Не существует почти никаких свидетельств, указывающих на то, что наши предки были суровыми охотниками, какими они виделись Дарту. Но на огромных просторах Африки, в ее кустах, перелесках и зарослях травы, рядом с гоминидами жили настоящие хищники, которые явно не могли пройти мимо медленных двуногих приматов.

С кем же можно сравнить наших самых ранних предков? Высшие обезьяны, на сходство с которыми обычно указывают, как правило, живут в лесах и, учитывая сегодняшнюю поредевшую фауну, почти не имеют естественных врагов (за исключением Homo sapiens). Кроме того, как показывает пример шимпанзе, они редко меняют свое поведение, даже оказавшись на открытой местности. Но переход к охоте сыграл большую роль для освоения нашими предками открытых пространств, а диетические эксперименты, которые они начали сразу же после этого, не идут ни в какое сравнение с пищевым консерватизмом шимпанзе. В связи с этим мои коллеги Донна Харт и Боб Суссман предположили, что ранних гоминидов гораздо точнее можно сравнить с приматами, проживающими на равнинах, такими как бабуины. Если вы помните, эта же идея лежала в основе приматологической модели, разработанной Клиффордом Джолли в 1960-х годах.

Обычно обезьяны живут небольшими группами, их можно сравнить с человеческими семействами, но бабуины из африканских саванн и макаки, занимающие ту же экологическую нишу в Азии, собираются в огромные стаи по нескольку сотен особей. По окрестностям они передвигаются особым строем, так, чтобы самые ценные для воспроизведения рода особи постоянно оставались внутри группы. В каждой четко структурированной стае идет непрекращающаяся борьба за статус, а среди самцов — еще и за доступ к репродуктивным самкам. Ни бабуины, ни макаки не демонстрируют кооперации или просоциальности, характерной для современного человека и отчасти для высших обезьян. Популяции этих приматов часто страдают от нападений хищников, несмотря на то что на ночь они забираются на деревья или неприступные скалы. Иными словами, они демонстрируют поведение не хищников, а жертв. Харт и Суссман полагают, что точно так же вели себя и небольшие, уязвимые и гораздо более медленные австралопитеки. Основываясь на окаменелых останках ранних гоминидов, мы можем сделать вывод, что они действовали по принципу бабуинов и проводили часть времени на открытых равнинах, а часть — в безопасном лесу. Можно предположить, что они также жили большими группами, защищавшими самых ценных особей за счет тех, которыми можно было пожертвовать. Если все было именно так, то они значительно отличались от своих далеких потомков и по социальной организации, и по поведенческим наклонностям.