Вильгельм Завоеватель - Джорджетт Хейер

— Этот выродок двигается вперёд, — сказал Сен-Поль, наблюдая за всадниками, приближающимися к ним по тропе. — И сам герцог там. Я могу даже разглядеть золотых львов на флаге его копья. Господи, помоги нам справиться с ним! О Боже, неужели никто не может добраться до этих лучников?

Шквал стрел с новой силой обрушился на людей, переходящих реку. Те, кто находился на восточном берегу, могли видеть, насколько сильным был ужас, охвативший французов, застигнутых врасплох этой страшной смертью. Воины, двигавшиеся в конце колонны, как ослеплённые метались по дороге в поисках спасения. Нормандские копьеносцы, преодолев болота, вплотную подошли к врагу и напали с фланга; всадники, мчавшиеся навстречу прямо по дороге, привели в смятение передние ряды. Французы были в панике, потому что не знали, куда им повернуть. Над их головами свистели стрелы; пешие нормандские воины проникли в их ряды и завязали рукопашный бой; сила кавалерии вынуждала их пятиться назад к реке, а там их поджидали лучники и рыцари.

Приходя в ярость от своего бессилия, король Генрих наблюдал за тем, как его армию уничтожают, разрывая на части. Он попробовал вместе со своей кавалерией перейти вброд через эту предательскую реку, но вода очень быстро поднималась, а стрелы норманнов грозили неминуемой гибелью, и ему пришлось повернуть назад. Король неподвижно сидел на своём боевом коне и смотрел на противоположный берег, не в состоянии оторвать глаз от этого страшного зрелища. Его воины отчаянно сражались, но не для того, чтобы оттеснить врага, а для того, чтобы избежать смерти, которая, казалось, была всюду.

Лишь Мондидье нашёл в себе силы, чтобы заговорить, другие же были настолько ошеломлены, что не могли произнести ни звука:

— Что это за способ ведения боя? Эй, вы, трусы, а ну-ка покажите им! Их ведь совсем немного! Черт меня побери, неужели там нет ни одного героя, способного повести всех в атаку? — Он отвернулся, не в силах смотреть на это неуправляемое войско.

Король наконец позволил увести себя, но продолжал сидеть на лошади, понуро склонив голову. Ни один человек из арьергарда не сумел избежать этого ужасного сражения. Напряжённая борьба шла и меж повозок с провиантом и добычей; те, кто вышел целым и невредимым из рукопашной схватки и не пал от стрел врага, попытались убежать по болотам. Многих из них затянула трясина, и они душераздирающе кричали, медленно уходя под мутную зелёную воду. Других преследовали и убивали или уводили в плен местные крестьяне. Некоторые бросились в реку, отчаянно пытаясь добраться до восточного берега, но доспехи тянули их на дно, и они не могли справиться с течением. Казалось, что вода в реке ещё поднялась от мёртвых тел людей и туш убитых животных; на дороге валялись перевёрнутые повозки и фургоны, награбленная добыча была разбросана вокруг. Здесь путь преграждал труп лошади, там один на другом лежали убитые воины, их тела шевелились от того, что какой-то раненый, оказавшийся под ними, всё ещё пытался выбраться, но его попытки с каждым разом становились всё слабее и слабее.

Хью де Гурней вытащил стрелу, которая застряла в толстой коже его туники.

— Благодарю вас, сеньор, — сказал он, мрачно улыбнувшись.

Вильгельм остановил своего коня посреди разбросанных по земле драгоценностей. В грязи сверкал помятый кубок, поблескивал золотым шитьём плащ, помятый и порванный копытами животных. Испорченные серебряные сосуды, украшенные драгоценностями рыцарские цепи лежали на дороге, залитые кровью убитой неподалёку лошади.

Герцог наблюдал за тем, как спасается бегством авангард французской армии, но, услышав слова де Гурнея, он повернулся и увидел стрелу.

— Вас задело? — спросил он. — Мне очень жаль, Хью, поверьте, я этого не хотел.

— Нет, всего лишь царапина. Я был слишком далеко от лучников, поэтому стрела не причинила мне особого вреда. Но, сеньор, разве ваши лучники должны стрелять по своим?

Герцог рассмеялся:

— Нет. Будьте уверены, такого больше не случится. И всё-таки разве вы не согласны с тем, что мои лучники принесли нам победу на своих стрелах?

— Если бы они целились куда надо, — сказал Гурней, осторожно ощупывая своё плечо, — то, пожалуй, можно было бы сказать, что они хорошо поработали.

— Хью, вы что же, в конце концов признали лучников? — спросил граф Роберт О, который, осторожно перешагивая через тела раненых, подошёл к Вильгельму и Хью. Он снял шлем и бросил его своему оруженосцу. — Если бы эти дурни сообразили, что надо перестать стрелять, когда мы вступили в рукопашный бой с французами, мы потеряли бы не больше дюжины людей, так мне кажется. А ты как думаешь, Вальтер?

Лорд Лонгвилль проворчал в ответ:

— Да, я видел, что в некоторых наших людей попали стрелы, но это случилось только потому, что эти бестолковые крестьяне промахивались. Если бы у нас был отряд лучников, обученных как следует... — Он поджал губы, про себя размышляя, как лучше организовать такой отряд.

Роберт выразительно посмотрел на герцога. Тот удовлетворённо улыбался.

— Так что, Вальтер, моих лучников стоит оставить? — невинным голосом спросил он.

Лорд Лонгвилль, на время прервав свои размышления, ответил:

— Оставить? О, конечно! Ведь теперь, после сегодняшнего урока, в армиях всего христианского мира появятся лучники! Неужели, сеньор, вы решите, что нам они больше не нужны только потому, что им недостаёт навыка? Нет, нет, ни в коем случае. Нам надо найти способ лучшим способом организовать их. — Он снисходительно покачал головой, глядя на своего молодого господина: — Вы должны набраться терпения, сеньор, и очень скоро перед вашими глазами предстанет совершенно другой отряд лучников, способных эффективно сражаться.

Герцог поклонился.

— Спасибо, Вальтер, — угрюмо сказал он и проехал чуть вперёд, тщательно выбирая дорогу. Наклонившись, он прошептал Роберту на ухо: — Дней через семь-восемь Вальтер и старина Хью де Гурней будут уверены, что это именно они решили использовать лучников в бою!

Вильгельм поехал дальше, чтобы посмотреть, кого захватили в плен, а граф О задержался чуть дольше и услышал, как два хороших друга, Гиффорд и Гурней, начали рассуждать о том, как лучше располагать лучников на поле битвы. Тут граф предпочёл незаметно удалиться.

* * *

Остатки королевской армии спасались бегством. Генрих потерял все: добычу, провиант, и казалось, что это небывалое поражение подействовало на его рассудок. Когда в конце концов он заговорил, то сказал всего несколько слов, приказывая ускорить отступление. Между ним и графом Анжуйским произошла перебранка. Мартелл язвительно произнёс:

— По крайней мере, это не я приказал армии так постыдно отступить. Нет, клянусь прахом Господним! Если бы я был во главе, я бы смело вступил в бой с этим выродком.

Услышав это, король рассмеялся как сумасшедший и напомнил Мартеллу о том, как тот отступал из Домфрона и из Амбре. Вот в таком мрачном расположении духа бывшие союзники продолжали свой путь. Разбитое войско добралось до границ Франции и наконец оказалось в безопасности. Так закончилась последняя попытка короля Генриха помериться силами с Нормандией.