Жертвы осени - Марина Крамер

использовать немецкие корни матери, к счастью, она в свое время собирала подтверждающие документы и все это сохранилось в сейфе. Да, точно… из Беларуси – в Берлин, а там уж как получится…

С этого момента у него вообще не осталось ни единой свободной минуты. После недельной слежки за квартирой Вознесенских Руслан смог поймать тот момент, когда дома не было никого, и проник туда при помощи элементарной отмычки.

В комнате, принадлежавшей Леониду, Руслан сразу облюбовал старый диван с выдвижной лакированной спинкой – идеальное место для тайника. Внутри оказалась пара бутылок портвейна, Руслан постарался не сдвинуть их с места, но тогда не входила обувная коробка, и пришлось просто высыпать заклеенные пакетики в дальний угол – там их не обнаружил бы раньше времени хозяин дивана, если бы вдруг решил достать припрятанный алкоголь.

Убравшись из квартиры, Руслан сжег пустую коробку на ближайшей помойке и почувствовал некое облегчение: ну всё, можно идти к начальству за ордером на обыск и на арест Вознесенского.

Большая игра, затеянная Русланом так вынужденно, начиналась…

Следствие шло трудно для всех его участников, а для Руслана – вдвойне. Он внутренне все время испытывал чувство вины перед этим парнем, которого хоть и не специально, но сделал козлом отпущения. Еще омерзительнее была необходимость подменить его биоматериал на биоматериал Ростика – чтобы не возникло осечек с определением ДНК. Но он пошел и на это, чтобы быть уверенным в результате. У Ростика и Леонида, правда, оказалась разная группа крови у одного первая, у другого вторая, что уже немного облегчало задачу. Просто аккуратно подставить палочку в римской цифре – только и всего.

Психологическую обработку Вознесенского Ханович начал почти сразу, буквально на второй день, и когда парня привели на допрос с сильно разбитым лицом, Руслан поинтересовался:

– Проблемы в камере?

– Н-нет, – чуть заикаясь, протянул Вознесенский.

– А синяки откуда?

– Ночью с нар упал.

«А ты крепкий, – с удивлением отметил Руслан, – просек, что жалобами на сокамерников себе не поможешь. Ладно…»

Разумеется, любому терпению приходит конец, как и любой выдержке. Примерно через месяц Леонид Вознесенский начал давать показания – те, которые были нужны Руслану, а он за это позволял ему иногда выспаться и разрешал прогулку в крытом дворе изолятора – тоже в полном одиночестве.

Дело сдвинулось с мертвой точки, но тут возник этот московский журналист, Колесников, и Руслан понял, что в его плане есть существенный изъян: он не хотел фигурировать в прессе, и особенно на телевидении. Но и тут ему удалось вывернуться, сославшись на занятость, и подставить для бесед и съемок второго следователя – симпатичную брюнетку Анечку, ничего не имевшую против выпавшего шанса засветиться. Он давал ей ровно ту порцию информации, которую можно было выдать журналисту без огласки лишних подробностей, и Анечка, очаровательно улыбаясь, пересказывала историю молодому москвичу.

Ростик все это время жил тихо, как мышь, совершая лишь вылазки в супермаркет. Иногда Руслан в редкий выходной вывозил его в лес, подальше от чужих глаз, и они подолгу бродили там, почти ни о чем не разговаривая.

Во взгляде Ростика поселился страх, он боялся всего, а особенно – старшего брата, которого теперь считал едва ли не всесильным. Поняв, какая на самом деле опасность грозила ему в случае разоблачения, Ростик пообещал себе ничем не выводить Руслана из равновесия, чтобы, не дай бог, брат не передумал и все-таки не отвез его в тюрьму, как пообещал однажды, явившись с работы сильно пьяным.

– Так и запомни, недоносок, – сжав в кулаке вилку, тихо и зло говорил Руслан, прожигая Ростика взглядом до костей. – Если только хоть раз ты облажаешься, тут же окажешься там, где и должен. Я из-за тебя поставил на кон все: карьеру, репутацию, даже голову, понимаешь ты это? Меня не просто лишат всех званий – меня посадят. И в твоих интересах, чтобы этого не случилось. Когда все закончится, мы с тобой исчезнем. И потом живи как захочешь, но на меня больше не рассчитывай.

Ростик боялся дышать, настолько страшными казались ему слова старшего брата. Он понимал, что Руслан прав, а ему, Ростику, совершенно не на кого рассчитывать, кроме него. В который раз Руслан помогал ему, и сейчас его помощь была равноценна подаренной новой жизни.

В каком-то смысле это так и было: Руслан заказал им новые документы у надежного человека, но за это пришлось отдать практически все деньги, что он успел скопить, и даже продать машину. Он отдавал себе отчет, что жить им будет особенно не на что, нужно попробовать продать оставшиеся драгоценности матери, но их было смехотворно мало и особенной ценности они не представляли.

Продать квартиру он не мог – хотел обставить все так, словно они с братом просто исчезли, даже нашел хакера, в чей карман и перекочевали материнские украшения, в обмен на приведение всех возможных на тот момент компьютерных баз в соответствие плану Руслана.

К моменту, когда дело Леонида Вознесенского, с легкой руки журналиста Колесникова превратившегося в «Бегущего со смертью», было передано в суд, ни Руслан Ханович, ни его брат Ростислав уже как бы не существовали. Единственным местом, где все-таки осталась фамилия Руслана, было уголовное дело Вознесенского, но тут уж ничего поделать было невозможно.

Дожидаться суда Руслан не стал. Они с Ростиком выехали в Беларусь, а там подали документы на выезд в Германию, где и оказались через год, но уже, конечно, с другой фамилией. Руслан, как ему казалось, предусмотрел все.

Они спокойно жили в Германии около четырех лет, когда однажды в поездке вдруг столкнулись с семейной парой – Германом и Валентиной Вайс. Они оказались за одним столом в отеле, где остановились Руслан и Ростик, которых теперь звали Антон и Виктор, и супруги Вайс, приехавшие на какую-то конференцию.

Руслан, едва подняв глаза на женщину, мгновенно узнал ее – это была мать одной из убитых девушек. Чувствуя, как внутри все холодеет, он принялся лихорадочно изобретать повод встать из-за стола, пока женщина тоже его не узнала. Не найдя ничего лучше, он притворился, что ему вдруг стало плохо, захрипел и жестами показал брату, что им срочно нужно выйти.

Ростик подхватил его под руку и буквально поволок на улицу. Там, зайдя за угол, Руслан распрямился и, схватив ничего не понимающего Ростика за лацканы пиджака, тихо рявкнул:

– Ну, что, идиот, доигрался? Ты хотя бы узнал тетку?

– Ка-какую тетку? – заикаясь, спросил Ростик.

– Ту, что за стол к нам подсела! Ну, напряги оставшиеся чуть изогнутые извилины!