Неотразимый (ЛП) - Лили Валентэ

роняет пистолет и подбегает к нему, крича — дикий, ужасающий крик заглушается очередным ревом поезда и нечеловеческим ревом сирен с улицы.

Пару минут спустя квартира наполняется полицейскими, которые оттаскивают Кери от Джейка и надевают ей наручники, но он все еще лежит неподвижно.

Женщина-полицейский опускается рядом с ним, осторожно касаясь пальцами его шеи, прежде чем крикнуть через плечо что-то, стаскивая пальто. Она скручивает его в тканевый шар и крепко прижимает к ране на груди. Но Джейк все еще неподвижен.

Каким-то чудом я оказываюсь свободна, меня укутывают в тяжелое теплое одеяло, защищающее от холода, а голос спрашивает меня, не ранена ли я, но все, что я могу видеть — любимый человек, лежащий без сознания на полу.

Он лежит неподвижно, а руки офицера в крови. Затем она качает головой и смотрит с грустью в глазах. Такая печальная. Ее плечи опущены, и когда она смотрит на меня, в ее взгляде печаль и боль. Она говорит, что сожалеет. Ей жаль. И я понимаю, что один из лучших людей, которых я знала, мертв.

Он умер, а я так и не сказала, что люблю его, что у нас будет ребенок. Никогда не скажу ему, что его аромат такой родной, а глаза — самое прекрасное, что я видела. Или, когда находилась с ним, чувствовала, что хорошая сторона человеческой натуры сможет победить.

Но этого не происходит.

Ничего хорошего не произошло и не произойдет. Ни для меня, ни для Джейка, ни для нашей малышки, которая никогда не узнает своего отца.

Жестокая реальность обрушивается на меня, и я падаю на пол, взяв Джейка за руку и прижимая ее к груди, начинаю плакать так сильно, что уверена, будто никогда не смогу остановиться.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Джейк

Я бегу вниз по лестнице, ведущей в туннели под улицей, перепрыгивая через две ступеньки, и оказываюсь на платформе метро, но слишком поздно. Поезд уже трогается, грохот колес усиливается, когда я оказываюсь внизу.

Напряженные мышцы перестают сопротивляться, когда я замедляю шаг, опускаю руки на бедра, а подбородок касается груди.

— Дерьмо.

Я уже опаздываю, а рискую опоздать сильнее. Поезда на этой ветке ходят с интервалом в пятнадцать минут, независимо от того, что указано на мониторах.

Поднимаю взгляд на экран, закрепленный над платформой, но на нем нет ничего, кроме линии точек, возвещающих о том, что администрация метрополитена понятия не имеет, когда прибудет следующий поезд.

Это не сулит мне ничего хорошего. Я рискую не добраться до Шэйн вовремя.

Проклиная час пик и Г-образные постройки, вытаскиваю телефон из кармана и набираю сообщение для Шэйн…

Опоздал на последний поезд, Принцесса, и в ближайшее время ничего не предвидится. Кажется, придется задержаться.

Прости.

И мне действительно жаль. Я сожалею сильнее, чем обычно, когда что-то выходит из-под контроля. Время, прилив и скорый поезд не имеют привычки ждать кого-то, но я ненавижу себя за то, что не сбежал с лестницы вовремя.

Чертовски ненавижу себя за это.

Горло сдавливает, грудь сжимается до боли, пока я шагаю взад-вперед по пустынной платформе с нарастающим чувством тревоги и безысходности.

Снова чертыхаюсь и набираю новое сообщение.

Закажешь мне что-нибудь? Тогда нам не придется ждать. Ты же знаешь, что я съем все, что побывало на огне больше пяти минут.

Затем добавляю с улыбкой.

И никаких устриц.

Продолжаю ходить, наблюдая за экраном в ожидании ответа или хотя бы появления символов, оповещающих о том, что Шэйн набирает сообщение.

Но там лишь тишина.

Тишина в телефоне, тишина на платформе, тишина в городе, хотя я не так глубоко под землей. До меня должны были доноситься звуки автомобилей и клаксонов, крик бездомного парня наверху, продающего бесплатные еженедельные газеты, которые собирал по всему городу.

Но там ничего, ни души.

Оглядываюсь по сторонам, но я один, абсолютно один, чего не случалось со мной долгие годы в городе. Никогда я не оставался в одиночестве в метро, по крайней мере надолго.

Я включаю телефон и проверяю баланс, а затем набираю номер Шэйн. Возможно она не услышала уведомление от текстового сообщения, но услышит звонок. Особенно с тех пор, как поставила панк-рок кавер «Волшебный дракон Пафф» на мой рингтон.

Мысль заставляет меня улыбнуться, когда идут гудки.

Гудки.

Пятнадцать или шестнадцать гудков, никакого переключения на голосовую почту или ответа от Шэйн.

Нажимаю на красный кружок, сбрасывая вызов, и пишу новое сообщение.

Возможно, ты не взяла телефон, но я не могу отделаться от мысли, что что-то не так. Напиши мне, хорошо?

Или позвони. Я бы хотел услышать твой голос.

Жду минуту и добавляю…

Шэйн, прошу, напиши мне, как только сможешь.

Полминуты и отправляю еще.

Мне нужно услышать тебя, Принцесса. Нужно знать, что ты в порядке. Я волнуюсь.

На самом деле мне по-настоящему страшно. Я не понимаю, почему с ней что-то может быть не так. Не помню, где мы встретились, но это где-то в Мидтауне, где копы на каждом углу…

Мысли путаются.

На каждом углу полиция…

Копы… Полиция…

Почему у меня такое безумное чувство, что я…

Просматриваю список вызовов. Последний номер, по которому я звонил, 9-1-1.

Экстренный вызов 9-1-1…

— Что у Вас произошло?

Во рту пересохло, по спине пробежал холодок, словно меня окатили ледяной водой.

— Вам нужна помощь?

— Мою любимую похитили, — слышу себя словно издалека, голос приглушенный. — У женщины, похитившей ее, пистолет. Я только знаю ее адрес в Дамбо. 4-2-5 западное…

Все возвращается на круги своя, встает на место…

Еду в Бруклин и замечаю, как Кери в одиночестве грузит сумки в машину. Звоню в 9-1-1, умоляя полицию приехать как можно скорее, а затем поднимаюсь наверх в студию. Слышу голос Шэйн и осознаю, как надежда распускается внутри меня, когда осознаю, что она все еще жива.

Но ведь эта дыра не от надежды, верно?

И теперь мне холодно. Так холодно, словно я принял ванну со льдом после жестокой игры. Пальцы немеют, и я роняю телефон на землю, но он не разбивается о плитку.

Просто исчезает, словно его и не было.

Я смотрю вниз, и телефон просто растворяется.

На секунду я паникую, ведь теперь у меня нет возможности связаться с Шэйн, но глубоко внутри знаю, что уже поздно.

Я больше не увижу Шэйн. Не займусь с ней любовью, не скажу ей, что она — лучшее, что со мной случалось,