Возвращение во Флоренцию - Джудит Леннокс

Его лоб блестел от пота; немного выше щиколотки, на голени, была глубокая рваная рана. Чем ее можно промыть? Фредди покопалась в чемодане и нашла чистое полотенце и небольшой флакон одеколона.

— Ладно, — сказал он. — Мне двадцать два. Родился в Норфолке. Родители до сих пор живы — по крайней мере, насколько мне известно. Две сестры и брат — я обожаю Марсию и Роуз, но братец Джордж — жуткий зануда. Профессия — никакой конкретно. Одно время я много путешествовал. Мне очень понравилось в Италии.

Фредди приложила к ране полотенце.

— Вы прекрасно говорите по-итальянски.

— Спасибо. Прожил тут некоторое время.

— Если бы у нас была вода, я бы промыла как следует. А так попытаюсь просто промокнуть.

— В школе вы ходили в медицинский кружок?

— Вообще-то да, — сурово ответила Фредди. — Итак? Продолжайте.

— Ладно. У меня была пара знакомых в Министерстве иностранных дел. Несколько лет назад они сказали, что хотели бы поподробнее разузнать о том, что станет делать Италия, когда начнется война.

— «Когда», — повторила Фредди, глядя ему в глаза. — Не «если».

— Да, боюсь, что так.

«О Тесса», — подумала она.

Он продолжал:

— Они попросили меня, пока я нахожусь в Италии, держать ухо востро. Смотреть, куда дует ветер. Я так и делал. С этого все началось. Задай пару вопросов, переговори с нужными людьми, попытайся выяснить, готов ли Муссолини к войне и что он может предпринять. Собирай любую информацию о возможных действиях Италии в случае вооруженного конфликта — все в этом роде.

Сердце Фредди неприятно екнуло.

— Значит, вы шпион, — без всякого выражения произнесла она.

— Да, именно так. — Он вздрогнул. — Ой!

Она строго посмотрела на него.

— Терпите.

— Британцы обхаживали Италию много лет. Это был стратегический просчет, — в его голосе промелькнуло раздражение.

— Почему?

— Потому что гораздо лучше было бы посвятить эти годы тому, чтобы прийти к соглашению с Советским Союзом. Причина, по которой Британия этого не сделала, очевидна — мы боимся коммунизма. Наше правительство упустило из виду то, что фашизм — гораздо более страшная угроза. Сейчас оно начинает прозревать, только, боюсь, уже слишком поздно.

Макс говорил практически то же самое. Фредди как могла промыла рану, потом с сомнением посмотрела на нее.

— Вам надо к врачу. Вполне возможно, что пуля застряла внутри.

— Я так не думаю; уверен, она прошла навылет. — Он ухмыльнулся. — К тому же я целиком и полностью доверяю вам, мисс Николсон.

— Но в медицинском кружке нас не учили зашивать огнестрельные раны.

Он хрипло расхохотался.

— Нет? Какая жалость!

— Итак? Вы не договорили.

— Поначалу все шло нормально. Я передавал нужную информацию, меня гладили по головке и снова посылали в Италию. Но в этот раз я, похоже, допустил ошибку, потому что, вернувшись вчера вечером домой, застал там пару агентов, дожидающихся меня. Мне удалось сбежать, я прыгнул на первый подвернувшийся поезд из Рима…

— Рима?

— Да, я живу в Риме. На поезде я добрался до Ареццо, а рано утром остановил попутную машину и доехал до пригородов Флоренции. Я думал, что оторвался от них, но на вокзале меня уже ждали. Они бросились за мной, и один ранил меня в ногу.

Она попросила его зажать полотенцем рану, а сама стала рвать свою юбку на полоски. Ей нравилась эта юбка — из-за него она лишилась уже двух вещей, этой юбки и шарфа, который отдала во Флоренции. Фредди, всегда старавшаяся в своих поступках руководствоваться здравым смыслом, устало думала о том, что по воле судьбы оказалась в водовороте опасных приключений, в которые ее вовлек совершенно незнакомый человек.

Пока она перевязывала рану импровизированным бинтом, Джек внезапно спросил:

— А что насчет вас?

— Меня?

— Где вы родились?

— В Италии.

Он удивленно поднял брови.

— Тогда куда вы собирались ехать?

— В Англию, конечно же. Я живу там с двенадцати лет.

— Родители?

Она покачала головой.

— Они оба умерли. У меня есть сестра — она живет во Флоренции.

— Род занятий?

Она заколола конец бинта булавкой.

— Я работаю у одной дамы, мисс Пэриш. Печатаю письма, разбираю документы.

Вот так — все содержание ее жизни укладывалось в несколько коротких предложений. Похоже, она была переполнена событиями. Лицо Джека было смертельно бледным. Если он упадет в обморок, бросит ли она его здесь, ведь он может умереть от потери крови или — что, пожалуй, даже страшнее — оказаться в лапах итальянской полиции? Нет, это было бы бесчеловечно, и к тому же он, по его словам, действовал в интересах страны — их страны. А это означало, что Фредди, пускай и против воли, будет вынуждена сопровождать его, пока они не выберутся из Италии. Только как им это сделать?

Складывая вещи обратно в чемодан, она медленно произнесла:

— Вы говорили, что на поезде ехать небезопасно. Но ведь когда мы будем переезжать через границу, полиция обыщет машину. Они могут вас узнать.

Он опять ухмыльнулся.

— Мы не станем переезжать через границу.

— Тогда что мы станем делать?

— Мы пересечем ее по воде.

У Джека Рэнсома был друг, который жил на побережье Лигурии, в нескольких милях к югу от Рапалло. Джек был уверен, что его друг найдет людей, которые согласятся доставить их по морю во Францию. Рыбаки, занимающиеся мелкой контрабандой, постоянно курсируют между двумя странами, почему бы им не высадить англичанина со спутницей на безлюдном пляже Лазурного берега?

Им надо проехать чуть больше сотни миль. Дорогу он знает — более или менее; северо-западное побережье Италии ему знакомо. Они двинутся на запад, проедут Пистойю и Монтекатини-Терме, а потом по побережью доберутся до Рапалло. «Хотя, — ненадолго призадумавшись, добавил Джек, — лучше будет объехать Ла-Специю, поскольку там находится военно-морская база. Вся дорога должна занять день-два». Если повезет, они найдут удобное местечко для ночлега.

Дорога привела их к подножью Апеннин. Вдалеке вздымались в небо горные пики; их вершины — заметила Фредди — даже в мае были покрыты снегом. Раз или два, обгоняя мальчишку, пасшего гусей, или женщину в черном с вязанкой хвороста за спиной, они притормаживали и спрашивали дорогу. Фредди привыкла к автомобилю и вела его плавно, следуя изгибам дороги. Теперь она ловко переключала передачи; ей удавалось безошибочно направлять машину туда, куда было нужно. «Все будет хорошо», — говорила она себе. Они доедут до Рапалло, а дальше Джек может плыть во Францию — это его дело, — но она с ним не поплывет. Она не станет рисковать жизнью на лодке контрабандиста в Лигурийском море, а спокойно сядет на поезд и уедет домой.